Виталий Башун - Будь здоров

— И что же? Я один такой на курсе?

— Потенциально, таких как ты, может быть достаточно много, но в академию пришел ты один. Подвергнуть все население испытанию через артефакт академии просто невозможно. Опять же, может, ты и не один пришел в академию, но тут есть еще один фактор. Очень вероятно, что важную роль здесь играет эмпатическая чувствительность, сострадание и желание помогать людям. Высокая чувствительность и сострадание, как показывают наблюдения, идут рядышком. Каким то образом это все вместе способствует раскрытию способностей.

— Тогда почему же я на практике в больницах и госпиталях еще не сошел с ума и не умер от сострадания?

— А ты все звуки одинаково хорошо слышишь? Нет. Твой слух действует избирательно, как бы выводя на первый план, то, на что ты обратил свое ВНИМАНИЕ! А зачитавшись, можешь и вовсе ничего не слышать. Тебя зовут-зовут, а ты не отвечаешь, пока в ухо не крикнут. Что? Бывало?… Ага. На самом деле звуки ты слышишь все, но не на все реагируешь, если они для тебя не значимы. Целители могут очень эффективно управлять своей чувствительностью и даже полностью ее блокировать. В таком состоянии он и целый город может разнести в пыль вместе с населением. Правда, потом будет откат, и тогда я ему не завидую, но все же…

— Но все-таки я не понимаю, почему лекари не могут со временем стать Целителями. Пусть бы тренировались, да и опыт опять же…

— Несмотря на все мое мастерство и опыт я не способен видеть те ниточки, которые ты, юноша, с легкостью мотал в сверхплотные клубки энергии. Целители говорят, что магические структуры, создаваемые лекарями для лечебного воздействия, слишком грубы и примитивны. Действуют они крайне неэффективно, что не мешает лекарям ставить на ноги таких больных, которые без этого были бы обречены.

— Если Целители обладают таким могуществом, то почему же… — я замялся, не зная как сказать.

— Не захватили власть и не правят миром? Тебя это волнует? — я кивнул. — Запомни Филлиниан, управление — это тоже наука и искусство. Не владея этим искусством можно только дров наломать,… и очень много. Истории известен один такой Целитель — диктатор. Лет двести назад в королевстве Горман он захватил власть, решив, что лучше всех знает, как привести народ к счастью и благоденствию. Через пять лет королевство обезлюдело больше, чем при массированном нашествии нежити в сочетании с парочкой эпидемий. Увидев такие неожиданные результаты, тот Целитель просто сгорел, не выдержав напряжения.

— Он что, для захвата власти всех убил? Какой же тогда он целитель и где был тогда откат, если он заблокировал чувствительность?

— Стоп-стоп-стоп! Ты меня утопил в вопросах. Никого тот целитель не убивал. Он, используя свои способности, как ему казалось, во благо, заставил короля и совет передать ему власть. Другие целители не вмешивались. Вероятно, считали, что он прав и так будет лучше. Теперь столь печальный опыт заставит всех целителей ополчиться против коллеги, если тому вдруг придет в голову блажь захватить власть.

Увидев в моих глазах длиннющий частокол вопросов, дедушка Лил поднял руки.

— Хватит-хватит. Спрашивай целителей. Они лучше меня знают что да как. Нам с тобой надо решить, как организовать твое обучение целительской магии, поскольку обычная тебе не нужна. Учить тебя будут разные целители… Почему разные? Потому что целители тоже специализируются на чем-то. Они, конечно, могут почти все, но одно лучше получается у одного, а другое — у другого. Начнешь в госпитале имени королевы Миллины. С целителем я договорюсь. Для всех объяснишь, что от занятий магией я тебя отстранил и вынудил обучаться за свой счет или за работу. Поэтому ты должен ходить в больницы, где лекари соглашаются тебя учить. С этим, думаю, ясно. Теперь хорошо подумай про курс самообороны. Где и как я не могу тебе подсказать. Поспрашивай у знакомых и друзей. Скажешь им, что боишься после занятий магией возвращаться из больницы один. Тем более часто придется возвращаться именно вечером или ночью. Если что будет неясно — подходи. Постараюсь ответить или помочь. А теперь все. Ступай на занятия.

Глава 12

По расписанию у нас сейчас была прикладная алхимия, но до начала занятия оставалось еще минут двадцать. Из них десять оставалось до окончания практики по магии и десять — перерыв. Я неторопливо перебирал ногами плиты коридора и снова пытался переосмыслить все со мной случившееся. Странный огнешар. Ярость наставника. Рассказ декану. КСОР. Блин, а ведь я чуть не умер со страху. Думал,

«Закуют в кандалыИ в темнице причалят.Не видать мне звезды,Что мир утром встречает».

А оказывается я — целитель. Я — целитель, мать моя женщина! Я — потенциальный целитель! Я могу стать одним из самых могущественных магов!! От охватившего меня восторга я готов был взлететь над мрамором коридора и заорать песни портовых матросов. Вот только немножко возьму разгон и… Чтобы немного придти в чувство я подошел к раскрытому окну и стал дышать полной грудью, упиваясь солнцем, ласковым ветерком и… встревоженными лицами одногруппников, возвращающихся с полигона. Я резко выдохнул и торопливо пошел в сторону аудитории. Мне же теперь объясняться со всеми, врать, выкручиваться. Как я этого не люблю, кто бы знал. Немного удивила тревога парней и девушек, которые до сего дня нас с Сеном почти исключили из круга своего общения. С Сеном то мы крепко сдружились за эти полтора года, его тревога за меня понятна, а вот от них я этого не ожидал.

Будучи все еще в приподнятом настроении я решил немного подшутить. Мой вам совет — не подшучивайте над людьми, даже врагами, когда вы в нетрезвом виде или в приподнятом настроении. Я первым подошел к дверям аудитории, сгорбился и старательно принял удрученный вид. Группа подходила ко мне бесшумно, как рыси на охоте, и так же осторожно, как к постели смертельно больного. Вперед выдвинулся Сен.

— Что же сказал декан? — тихо и сочувственно вопросил он.

Я с надрывом и подвыванием, подражая трагику старой школы из Маринаровского драматического театра, выдал:

— «Теперь мне лекарем не быть.И знахарем не быть мне тоже.Но в травниках — совсем негоже.Как в мире столь жестоком жить?»

Стишки, конечно, так себе… только что сочинил. Так я и не Латрин. Тот умел завернуть — звучные вирши на полчаса непрерывного трепа. Все звонко, красиво и… бессмысленно. Но актером мне, пожалуй, можно подрабатывать — парни помрачнели, девушки глазками заблестели. Кто-то уже носом зашмыгал, за платочком полез. Сен молча положил мне руку на плечо… Трогательная сцена, не правда ли?