Гарри Гаррисон - Возвращение в Эдем

Впереди вниз метнулись какие-то темные силуэты – рыбу заметила не только она. Вейнте" шарахнулась в сторону. Ей уже приходилось встречаться с крупными хищниками и спасаться от них на берегу. Неужели опять? Нет, темные силуэты были поменьше, их было много, и в очертаниях фигур чудилось что-то знакомое. Она так долго пробыла вне времени, лишь обозревая окружающее, но не осмысливая его, что не сразу узнала их. Неподвижно замерев в воде и тихонько пуская пузыри из ноздрей, она ожидала их приближения. И только когда вся стайка оказалась совсем близко, Вейнте" осознала, что видит иилане".

От долгого пребывания под водой у нее заболела грудь и потемнело в глазах – и она быстро устремилась наверх. Вейнте" была потрясена видом невесть откуда взявшихся иилане". Туман, так долго укрывавший ее праздное сознание, рассеялся. Целое эфенбуру молодняка в океане… Конечно же, они из города – откуда же еще взяться здесь элининйил? Но молодняк обычно держится у родильных пляжей… И тут она заметила в них нечто странное: слишком уж велики были они для элининйил, даже собирающихся выйти на сушу. Перед ней были взрослые иилане". Но что они здесь делают?

На поверхности появилась голова, за ней другая, третья… Они увидели ее. Не раздумывая, Вейнте" повернула к берегу – подальше от чужаков. Пенистая волна вынесла ее на мелководье, и Вейнте" побрела к знакомому берегу. Выбравшись на сушу, она остановилась, глядя на деревья и болото. Что она делает? Что хочет делать? Она пытается убежать от них?

Непривычные вопросы, непривычные мысли. Она чувствовала какую-то вялость, двигаться не хотелось. В жизни ей не приходилось отступать, бежать от трудностей. Так почему же она вдруг изменила себе? Только что она стояла, сгорбившись и опустив руки, но, когда она обернулась к морю, голова ее высоко поднялась и спина гордо выпрямилась. Темные фигуры брели к берегу среди волн, и она медленно пошла им навстречу и встала у края песка.

Иилане", шедшие впереди, остановились по колено в воде, открыв рты и удивленно глядя на незнакомку. Она оглядела их. Совсем взрослые фарги. Они стояли молча, не шевелясь.

– Кто вы? Что вы здесь делаете? – спросила Вейнте".

Ближайшая фарги попятилась. Одновременно она выставила вперед ладони, по которым побежали цвета, складываясь в простейший узор.

«Вместе, – говорила она. – Вместе». И ни одного звука.

Вейнте" машинально ответила тем же жестом. Она не делала его с того самого дня, когда впервые вышла из воды много лет назад. И теперь с трудом припомнила его истинный смысл. Ну конечно, это просто знак приязни, жест обращения эфенселе к эфенселе в море. «Вместе».

Фарги повыше ростом выступила вперед, грубо толкнув говорившую, так что та чуть не упала.

– Делай… что я говорю… делай это.

Примитивные жесты, грубые звуки, к тому же едва разборчивые. Кто эти существа? И что они здесь делают?

Но размышления Вейнте" разогнал внезапно нахлынувший гнев – чувство, которого она давно не испытывала на этом пустынном берегу. Гребень Вейнте" покраснел, и, раздув ноздри, она завопила:

– Что это за фарги такая? Что за червяк встал на задние лапы и командует мною?

Слова вылетели неожиданно для нее самой. Фарги озадаченно открыла рот, ничего не понимая в такой скороговорке. Заметив это, Вейнте" заговорила снова, неторопливо и просто.

– Молчание. Ты – малая, я – большая. Я командую. Скажи имя.

Фразу пришлось повторить с помощью движений рук и окраски ладоней, и тогда ее поняли.

– Великреи, – произнесла фарги.

Вейнте" с удовольствием заметила, что плечи ее опустились, а спина сгорбилась в знак подчинения. Как и следовало.

– Садись. На песок. Говори, – распорядилась Вейнте", усаживаясь на хвост.

Фарги покорно шагнула вперед, сложив руки в знак благодарности. То-то же. Только что пыталась орать, а теперь благодарит за приказы. Из моря нерешительно вышли остальные и окружили Вейнте", широко раскрыв глаза и рты. Знакомая компания… Вейнте" начала понимать, кто они и откуда.

Это было хорошо, потому что Великреи ничего толком объяснить не могла. С ней приходилось говорить лишь потому, что она одна была здесь иилане". Остальные, в сущности, ничем не отличались от переростков – элининйил, так и не достигших зрелости. Даже имен, похоже, ни у кого не было. Общались они, прибегая к простейшим движениям и цветам: тем словам, которым учит море, и лишь изредка, чтобы выразиться яснее, издавали какие-то хриплые звуки.

Днем они ловят рыбу, объяснила наконец Великреи. Ночью спят на берегу. Откуда пришли? Из города – это она знала. Где он находится? Когда до Великреи дошел смысл вопроса, она поглядела на пустынный океан и махнула в сторону севера. Ничего более ей добавить не удалось. Дальнейшие расспросы не дали никаких результатов. Вейнте" поняла, что возможности Великреи исчерпаны. Довольно. Она и так знает, кто перед нею.

Отверженные. Те, кто не вышел на берег родильных пляжей, те, кто ушел в океан. Они жили в теплой воде и росли. И, созрев, оставили море, физически вполне способные жить на земле, отыскать дорогу от пляжа в город. Чтобы город их принял, кормил и поглотил.

Так могло быть. Жизнь иилане" во всех городах была одинаковой. Вейнте" убедилась в этом, посещая разные города. В каждом городе трудолюбивые иилане" занимались разнообразными делами, фарги прислуживали им. Над всеми царила эйстаа, нижайшими были суетливые фарги. Повсюду они были похожи друг на друга, как водяные плоды. Безликие, безымянные, они толпились на улицах, стараясь высмотреть все, представляющее хоть какой-нибудь интерес.

Впрочем, не всегда безликие. Умные и способные учились говорить и старательно совершенствовали речь, пока не становились иилане" – говорящими. А потом занимали в городе свое – не всегда высокое, но жизненно важное – место. Те, кто оказывался поспособнее, поднимались выше, иилане"-ученые брали их в ученицы, чтобы фарги овладевали разными ремеслами, продвигались, совершенствовали свое умение. Ведь каждая эйстаа тоже когда-то вышла на берег из моря, так что не было предела высотам, которых могла достичь фарги.

Ну а те, неспособные, кому не по силам уразуметь скороговорку приказов иилане"? Те, кто так и остался йилейбе – не способными к речи? Те, молчаливые, что всегда держались в толпе с краю, прячась от мудрых слов, а не идя им навстречу? Одинаковые, неразличимые, они были обречены вечно оставаться за рамками существования иилане". Просто ели, пили и жили – ведь город давал жизнь всякому.

Но, если город принимал способных, он должен был отвергать тех, кто лишен всяких способностей. Это неизбежно. И никогда не исчезнут они, державшиеся с самого края, кого в последнюю очередь кормят, кто получает остатки и отбросы. Те, кто целыми днями шатается, открыв рот. Они-то и есть нижайшие, и хорошо, если они понимают это. День за днем их отталкивали и прогоняли, и, оказавшись вдали от водоворота жизни, неудачницы все больше времени проводили на пустынных берегах и приходили в город только, чтобы поесть.