Лоис Буджолд - Осколки чести. Барраяр

Текст, как и следовало ожидать, оказался банальным, но зрелища, с бетанской точки зрения, были просто волшебными. Перед ней открывался дивный, зеленый, залитый солнцем мир. Люди ходили по улицам без носовых фильтров, без регенераторов воздуха и даже без летней тепловой защиты. Климат и ландшафт планеты были удивительно разнообразны. Континенты омывались океанами — настоящими океанами, со штормами и приливами. Разве это сравнимо с плоскими солеными лужами, которые у нее дома принято называть озерами…

В дверь постучали.

— Войдите, — пригласила она. Появился Форкосиган; он приветствовал ее коротким кивком. «Странное время суток для парадной формы, — подумала Корделия, — но, видит Бог, выглядит он превосходно. Славно, очень славно». Сопровождавший капитана сержант Ботари остался снаружи, а Форкосиган обошел комнату, словно что-то искал. Наконец, он снял посуду с подноса, на котором ей принесли ленч, и прислонил его к двери, чтобы удержать ее в приоткрытом положении. Корделия удивленно подняла брови.

— В этом действительно есть необходимость?

— Я так считаю. Если слухи будут распространяться с прежней быстротой, я наверняка очень скоро услышу какую-нибудь шуточку о привилегиях моего звания. Боюсь, что тогда мне придется осадить несчастного… э-э… шутника. И вообще у меня неприязнь к закрытым дверям. Никогда не знаешь, что происходит по другую сторону.

Корделия расхохоталась.

— Это напоминает старый анекдот о девушке, которая говорит: «Давай не будем, а всем скажем, что было».

Форкосиган поморщился, нехотя соглашаясь, и уселся на вращающееся кресло у встроенного в стену металлического секретера. Он откинулся на спинку, вытянув перед собой ноги, и лицо его стало серьезным. Корделия с полуулыбкой наблюдала за ним, склонив голову набок.

— Что вы смотрели?

— Барраярскую географию. Какая прекрасная планета! Вы когда-нибудь бывали у океанов?

— Когда я был маленьким, мать каждое лето возила меня в Бонсанклар. Это было нечто вроде аристократического курорта на побережье. Мой отец, как правило, отсутствовал: был в столице или в войсках. Праздник Середины лета совпадал с днем рождения Старого императора, и это отмечалось совершенно фантастическими фейерверками над океаном — по крайней мере, тогда они казались мне фантастическими. Весь город выходил на набережные, и никто не был вооружен. В день рождения императора дуэли запрещены, и мне разрешали бродить где угодно. — Он уставился в пол. — Я не был там Уже много лет. Мне хотелось бы когда-нибудь свозить вас туда на праздник Середины лета — если представится такая возможность.

— С удовольствием. А когда вы собираетесь возвращаться на Барраяр?

— Боюсь, нескоро. Вам предстоит долгий плен. Но ведь вашему кораблю удалось скрыться, и когда мы вернемся, не будет смысла продолжать ваше интернирование. Вас отпустят, вы сможете явиться в Бетанское посольство и улететь домой. Если пожелаете.

— Если пожелаю? — Корделия неуверенно рассмеялась и поудобнее устроилась на жесткой подушке. — А разве я могу не пожелать? — Он пристально всматривался в ее лицо. Вся его поза должна была свидетельствовать о полной непринужденности, но один из каблуков выстукивал по полу предательскую дробь.

— Я подумал… может быть, когда мы окажемся на Барраяре и вы будете свободны, вы захотите остаться.

— Чтобы съездить — куда вы сказали, в Бонсаклар и тому подобное? Не знаю, дадут ли мне отпуск, но… конечно, я люблю новые места. И мне хотелось бы посмотреть вашу планету.

— Не ради поездки. Навсегда. В качестве… в качестве леди Форкосиган. — Лицо его осветила грустная улыбка. — Я совсем запутался. Но могу поклясться, что больше никогда не буду считать бетанцев трусами. Право же, ваши обычаи требуют большей храбрости, чем самые самоубийственные соревнования наших юношей.

Она медленно выдохнула.

— Вы… не разыгрываете меня?

Интересно, откуда взялась фраза о сердце, которое от радости бывает готово выскочить из груди. Корделия вдруг остро ощутила свое тело — его тело она неотступно видела и раньше.

Он покачал головой:

— Я не хочу никакой игры — ни для вас, ни с вами. Вы заслуживаете лучшего. Конечно, я не блестящий вариант, вы это уже знаете. Но… по крайней мере, я желал бы отдать вам все, что у меня есть. Дорогая командор Нейсмит, скажите — может быть, по бетанским понятиям, я заговорил слишком рано? Я много дней ждал подходящего случая, но он все не представлялся.

— Много дней! И сколько же вы думали об этом?

— Мне это впервые пришло в голову, когда я увидел вас в ущелье.

— Что? Когда я блевала там, в грязи?

Тут он ухмыльнулся:

— С удивительным самообладанием. К тому моменту, когда мы похоронили вашего офицера, я уже был уверен в своем выборе.

Она в замешательстве потерла подбородок:

— Вам кто-нибудь говорил, что вы ненормальный?

— Не в такой ситуации.

— Я… вы меня смутили.

— Но не оскорбил?

— Нет, конечно, нет.

Он чуть расслабился.

— Конечно, вам не нужно сразу же давать мне ответ. Мы окажемся дома только через много месяцев. Но я… Вы находитесь в плену, и это осложняет ситуацию. Я не хотел, чтобы вы хоть на миг почувствовали себя оскорбленной.

— Ничуть, — слабым голосом возразила Корделия.

— Я должен сказать вам еще кое-что, — продолжал он, не отрывая глаз от своих парадных сапог. — Это будет нелегкая жизнь. С тех пор, как я вас узнал, я все думаю, что карьера, основанная на подчистке политических промахов, как вы это сформулировали, возможно, и не является такой уж высокой честью. Может, было бы разумнее самому предотвращать неудачи в зародыше. Это опаснее, чем профессия военного: предательство, ложные обвинения, покушения, может быть — изгнание, нищета, смерть. Компромиссы с негодяями ради минутного выигрыша, да и тот, как правило, не очень надежен. Не слишком веселая жизнь, но если думать о детях, то лучше это Делать мне, а не им.

— Да уж, вы знаете, чем соблазнить… — беспомощно проговорила она, растирая подбородок и улыбаясь.

Форкосиган поднял глаза — в них появилась робкая надежда.

— А как вообще на Барраяре начинают политическую карьеру? — спросила Корделия, пытаясь разобраться. — Я полагаю, вы думаете последовать по стопам вашего деда с материнской стороны, принца Ксава — не имея его преимуществ: я говорю об императорском родстве. Как в этом случае можно получить должность?

— Есть три пути: назначение императора, наследственный пост или восхождение по служебной лестнице. Например, Совет министров получает самых толковых людей именно этим, последним способом. В этом их сила, но такой путь для меня закрыт. В Совет графов входят по наследству. Это мое право, но только после смерти отца. И ждать можно до бесконечности. Да и вообще Совет графов потерял былое значение — просто клуб консервативных, наполовину выживших из ума стариков, озабоченных лишь сохранением собственных привилегий. Я очень сомневаюсь, что через Совет графов можно сделать что-либо значительное. Возможно, надо просто позволить ему доковылять до самораспада. Но только не передавайте никому мои слова, — добавил он, словно опомнившись.