Лариса Петровичева - Следы на воде

— Это… это… слишком. Я не смогу, не смогу…

Он успел подхватить ее. С коротким всхлипом Алина осела Дэну на руки, и он удивился тому, какая она маленькая и хрупкая; казалось неосторожное прикосновение способно сломать ей ребра. Фарфоровая статуэтка тончайшей работы; такой ли выполнять Миссию…

Такой, ответил в его голове голос Исцелителя. Выбранный путь должен быть пройден. В конце она поймет смысл пути.

Сквозь свитер и куртку Дэн чувствовал ее горячее, мокрое лицо. Боги не плачут. Им не положено плакать. Слишком большая, слишком человеческая роскошь.

Алина плакала.

Сколько времени ей понадобится для того, чтобы перестать быть человеком?

Земля висела во мраке, словно драгоценный камень, голубой с прозеленью.

Провозвестник лежал на лунном грунте, закинув руки за голову и отдыхал, глядя на звезды и планету людей.

Люди… сколько с ними хлопот.

Неимоверным, разрывающим на части усилием Совет смог-таки возвратить ось мироздания на место. Каким образом это делалось, Провозвестник не помнил: в памяти осталась только тьма внешняя, которую усмиряли новыми границами и треск эфирной материи, его тела; еще немного, и все бы легли костьми. Когда было кончено, то у Провозвестника осталось сил ровно на то, чтобы махнуть рукой и приказать: Луна. И опустившись на серую поверхность огромного мертвого камня, он понял окончательно — все, дело сделано.

Потом сознание его остановило, и за миг до мрака Провозвестник увидел Просветителя, погружавшегося в пламя Солнца. Кому легко… Это люди думают, что высшие существа не испытывают боли (и много чего еще) — как говорится, вы преувеличиваете наши возможности. Провозвестник сам составлял легенды для человечества, кои оно жадно схавало, ни о чем не задумываясь в своем желании знать, что им управляют всевидящие, всезнающие и всеблагие. К тому же неуязвимые, неустрашимые и непреклонные. Ну да.

В себя Провозвестник пришел довольно-таки быстро: Луна, его любимица, напитала своего создателя и владыку новыми силами, как обычно щедро и можно сказать, хлебосольно. Для него она ничего не жалела, и Провозвестник платил ей тем же, даруя возможность управлять океанами Земли и всеми живыми существами, населявшими ее.

Вдвоем им было хорошо. Абсолютная тишина, спокойствие, умиротворенность… что еще нужно, чтобы скоротать вечность? Тем более, что и вечность однажды окончится, и править Вселенной будут уже другие. Провозвестник шевельнул плечом, отбрасывая мешающий ему камушек; нескоро. Конец наступит не скоро, а когда он все-таки придет, то горевать будет некогда.

Земля висела во мраке, словно дорогая игрушка. Одна из множества обитаемых планет, не самая большая и не самая ценная, а забот с ней полон рот. Опять же, скучать не приходится, как сказал бы Исцелитель, этот чистоплюй и филантроп, но все же… Всегда проблемы. Почему то в остальных мирах Миссии проходят без эксцессов, а тут нате пожалуйста, не хочу быть богом. И Совет сливает воду, сушит перья, потому что сделать ничего нельзя. На то он и Совершенный, чтобы создавать совершенную систему страховки: так нефалима укрыл, никто и не заметил. Как знал, что понадобится. И что это за чувство сейчас буровит грудь — обида? Друг и соратник переметнулся к извечному врагу; боль? Их сегодняшний труд был просто непостижим; или, страшно подумать, ненависть?

Закатив себе пощечину, беззвучную, но оттого не менее болезненную, Провозвестник оборвал мысль. Ересь. Крамола. Между прочим, так и становятся отступниками. Нет-нет, все нормально, все как раньше. Заметив, что мысли путаются, Провозвестник сел и энергично растер ладони. Можно заняться делом, тем более, что он давно не видел Лизы. Очень давно; с нее станется решить, что Провозвестник забыл о ее существовании.

Как бы он мог…

Лиза была ученицей Провозвестника, его надеждой и гордостью — когда земной срок выйдет, она сможет занять далеко не последнее место в небесной иерархии. Несколько лет назад Лиза стала случайной жертвой одного из младших ангелов Смерти: автобус с пятеркой тех, чье время вышло, сорвавшись с моста, превратился в могилу и для нее. Вырванная из тела грубой силой, девушка с трепетом и ужасом увидела перед собой самого Второго архангела, который грозно делал проштрафившемуся подчиненному внушение о необходимости быть более внимательным на рабочем месте. Когда перепуганная Лиза была водворена обратно в свою оболочку, что-то сдвинулось в ее душе, сделав веселую и общительную девушку мрачной затворницей — теперь у нее был другой товарищ, а дружба с Провозвестником, который неизвестно почему снизошел до смертной (то, что она «запала» на него, едва увидев, естественно и понятно), накладывает отпечаток, знаете ли.

При этом стоит заметить, что раньше Провозвестник внимания на людей не обращал. Никакого. Несмотря на должность, люди — да и прочие смертные — интересовали Второго архангела примерно так же, как песок под ногами. «Листьям древесным подобны сыны человеков»; так вот эта фраза исчерпывающе описывала отношение Провозвестника к невечным: стоит приглядеться к ним, как их уже нет. При этом небожители с интересом относились к культуре и истории сметрных, поскольку не имели собственных; выражение Ars longa Vita brevis придумано было Стратегом и быть в курсе литературы и музыки невечных считалось среди Высших хорошим тоном. Круговорот же душ во Вселенной представлялся архангелу настолько заурядным процессом, что на него не стоило тратить время в принципе. И поэтому Стратег, от которого ничто не укрывалось (его многочисленные агенты работали на диво бодро), узнав о Лизе, подошел к Провозвестнику, демонстративно возложил длань тому на лоб и осведомился: «Jibbril, друг мой, вы часом не больны?», на что он абсолютно серьезно (так как шутки в свой адрес не воспринимал) сказал: «Нет, Beshter, часа у меня нет. А это что, заразно?» и, не дождавшись ответа слегка ошарашенного Главы Совета, ушел по своим делам. Стратег укрепился в убеждении, что Провозвестник на тяжелой работе рехнулся умишком, и совершенно по дружески отстранил его от трудов праведных, отправив отдыхать на Седьмое небо на целых две недели.

Дружба… Подружитесь с Ангелом Смерти, рискните попробовать, каково принимать свою Участь из рук друга. Лиза мечтала об этом как о высшей милости — видимо, поэтому ходили о ней в городе нехорошие слухи, а родная мать по пьяному делу обзывала ведьмой. Еще бы: соседка, старая сволочь, Богу душу отдала, назвав Лизу сучкой — иди доказывай, что не порча, а срок подошел. Лиза и не доказывала. Ее теперь мало что интересовало, кроме Провозвестника, кроме того, что он давал ей.