Санитарный день - Екатерина Витальевна Белецкая
— Ты идешь к морю? — переспросил Ит.
— Ну да, — кивнула девушка. — Такой небольшой южный городок, низкие заборчики, зелени много. Его я тоже помню, а ведь мы с мамой на море так ни разу и не были. И я сама тоже не была…
Иту пришлось сделать над собой усилие, чтобы ничем не выдать своих эмоций — и это ему удалось.
— Интересно, — снова сказал он. — Слушай, а что ты делала там, в лесу? Правда искала кошку, или что-то другое?
— На самом деле кое-то другое, но, боюсь, ты не поймешь. Или поймешь неправильно. Хотя… — Дана задумалась. — Вы же тоже там были. И ты немного похож на одного человека… чёрт. Трудно объяснить то, что объяснить невозможно.
— А ты всё же попробуй, — предложил Ит. — Вдруг получится?
* * *
— В детстве я любила лошадей. Ну, мне казалось, что я любила лошадей, но любила я их почему-то только в одном месте в городе. Ни на ипподроме, ни в конюшне в Сокольниках я их не любила. А вот там, в комплексе, на Балаклавке — любила, и очень. По словам мамы, я туда повадилась шляться, — Дана усмехнулась. — И шлялась. Несколько лет. И только лет в двадцать поняла, что я люблю не лошадей вовсе.
— А что ты любишь? — спросил Ит.
— Место, — она пожала плечами. — То место, где мы встретились. Ну, примерно. Оно больше. Я туда приезжаю думать. И немножко что-то видеть. Но я не могу понять, что я вижу.
— А на что это похоже? — спросил Ит.
Это уже была не догадка, это было то самое, от и до. Оно. Ит на какую-то долю секунды вдруг увидел странную картину — старая и пыльная гипсовая маска, лицо, с плотно закрытыми глазами, вот только где-то в районе правой брови от маски откололся кусочек, и там, под гипсом, проглядывала кожа, потому что лицо под неподвижной маской было живым. Это Стрелок, понял вдруг Ит, это Стрелок там, под маской, и он не просто жив, нет, он слышит и видит в этот момент — всё. От начала и до конца.
— Там как озеро без дна, — Дана усмехнулась. — Бездна без дна. Я там хожу. Как кошка. Туда и сюда. Иногда мне кажется, что я могу туда провалиться, но почему-то никогда не проваливаюсь. Оставляю там всякие… всякие штучки. Иногда. Когда мне кажется, что это для чего-то нужно. Только на самом деле это не нужно. Это как такая игра. Ит, я же сумасшедшая, правда?
— Я так не думаю, — покачал головой Ит. — Мне кажется, что ты абсолютно нормальная.
— Если тебе кажется, что я нормальная, то ты тоже сумасшедший, — Дана засмеялась. — Пойдем, ещё погуляем. Я знаю этот район, в нем есть пара забавных мест.
— Пойдем, — согласился Ит. — Забавные места — это порой действительно бывает забавно.
* * *
Дома, вернувшись, он первым делом включил люстру, висевшую под потолком на толстой бронзовой цепи, люстру, которую они обычно никогда не включали, потому что она была, по словам Лийги, неприлично яркая; включил, кинул на диван рюкзак, прошел на кухню, и принялся пить воду из-под крана, не замечая, что вода льется ему на майку. Голова гудела, словно в ней находился улей, полный рассерженных потревоженных пчел, мысли путались.
Да, логично. Логично, а как иначе? Если появилась «принцесса», то почему бы не возникнуть и «наблюдателю»? И, главное, как лихо! Кто там был, в локациях Альтеи? Китаянка и русская? Расстояние? Разные страны? Боже, какие пустяки. Вот вам русская китаянка, получите и распишитесь. Свежая красивая русская китаянка, прямиком с Берега, даже фамильяра помнит. Мало того, что помнит — ищет. И тусуется в портале, потому что где же еще тусоваться молодой, красивой, обладающей высокой эмпатией и чувствительностью девице, еще в детстве ощутившей резонанс с порталом, и пытающейся с ним взаимодействовать?
Инициация не завершена, вспомнил Ит слова троих представителей (как ещё назвать? непонятно) неведомого пока что Метатрона. А если инициация не завершена, следует сделать что? Правильно. Стрелок её продолжает. Эта фаза должна быть закрыта. Те наблюдатели погибли? Ну уж нет, перестраиваем и разворачиваем схему, возвращаем всё на круги своя (или уже не своя?), и включаем заново.
До результата.
Стрелок, разумеется, не спал все эти годы. Может быть, им казалось, что он спал. Или они хотели так думать. Но нет, ничего подобного. Ари уже ездит где-то в компании певицы Веты Штерц, а им двоим, пять лет старательно делавшим вид, что жить с завязанными глазами проще, предложена замечательная Дана Ким — берите и пользуйтесь.
— Твою мать, — сказал Ит. — Ну твою же мать…
Он выключил воду, и прошел в комнату. Скинул майку, обнаружил, что она мокрая, отнес в ванную, повесил на сушилку. Переоделся в домашнюю одежду, вытащил из рюкзака свою бутылку с газировкой, поставил на подоконник, и сел за рабочий стол. Визуал, система, которая у них есть с собой? Блок? Нет, не надо. Никакой системе сейчас ничего доверять не надо. Поэтому — бумага. Бумага стерпит. И уничтожить её потом можно так, что никто не восстановит. На то она и бумага. Итак, приступим…
* * *
'…предположение Лийги о временных петлях, и предположение Берты о фазовом сдвиге и о возможных разных агрегатных состояниях Архэ, как объекта исследования. Скрипач ржал, говорил, что пощупал себя, и газообразности либо текучести не обнаружил. Очень смешно, конечно, но если отбросить эти хиханьки, теория Берты получается осмысленной и рабочей. Для Архэ в определенном состоянии подходит далеко не каждый наблюдатель. Рассуждения Берты о принцессах в башнях, и о том, какая из принцесс превращается в интеграцию Стрелка, обретают сейчас новый смысл.
Стрелок выстраивает пары, ориентируясь на подобия. Какие? Можно порассуждать. Хотя бы попробовать. Джессика номер один и Ри Торк. На момент встречи они являются невообразимо, до боли одинокими, и великолепно встраиваются друг в друга, возникает высочайшая степень понимания и доверия. Мы и
