Адаптер - Борис Петров
Ю-ли намотала вырванные волосы на мизинец левой руки Лиз. Она старалась улыбаться, приступ одолевал ею, с настойчивостью садиста, уверенного в своих силах, подтягивая ремни, сдавливающие беспомощное тело.
— Я смогу, смогу! — повторяла Ю-ли. — Пусть немного меня останется с тобой, тогда мне будет легче.
Лиз помогла ей встать и усадила в кресло. Ю-ли ушла, глаза закатились, а губы затряслись в сдерживаемой судороге, за ними и задрожало тело. Лиз видела в ней себя, когда она впервые перебарывала то инородное, что жило в ней, что управляло и владело ею. Теперь оно было почти мертво, ослабшее, дохнущее в собственном бессилии нечто, что нужно им — они нужны им.
Когда Ю-ли увезли, Лиз подошла к столу и кивнула коту. Кот достал из воздуха бланк и быстро заполнил его красивой перьевой ручкой.
— Жду вас завтра утром. Время назначьте сами. Не говорите ничего, что не хотите говорить. Лжесвидетельствовать на себя преступление, и за это вам придется ответить, — предупредил кот.
Лиз кивнула и улыбнулась. Она протянула руку и дотронулась до кота. Пальцы пронзило высокое напряжение, но ток был слишком слабый, чтобы навредить ей. Лиз почувствовала, что он живой, немягкий и теплый, как настоящие звери, а живой по-другому. Кот недовольно фыркнул и поежился, но зеленый глаз подмигнул ей, приглашая попробовать еще раз. И Лиз погладила кота, осмелела и почесала за ухом. Долго это делать было нельзя, начинала неметь рука.
— Ю-ли в первый день меня всего ощупала, — сказал дракон. Это сложно было описать, но дракон улыбался. От такой улыбки должна была стыть кровь в венах, но видимо день был такой солнечный, и ощущение безотчетной радости до сих пор наполняло сердце, Лиз его улыбка показалась очень милой, но дотронуться до него она не решилась.
12. Допрос № 3
Все стало вдруг понятным, картина высветилась полностью, не оставив ни одного темного угла. Лиз наблюдала за собой со стороны с бесстрастностью камеры слежения. Вот Мара открывает глаза, сеанс реабилитации остановлен, и медработник помогает высвободиться из костюма. Ей холодно, она дрожит от возбуждения и страха, ища в глазах медработника тот же страх. Но его там нет, она улыбается Маре, помогает одеться и шепчет на ухо, что готова, чтобы она не боялась.
Они идут в соседнюю камеру, в аквариуме лежит Ю-ли без сознания, проходя первую стадию сеанса. Все так, как договаривались. Мара не разрешила Ю-ли это видеть, то, что она сделает, может видеть только она и молчаливая камера. Никто не придет на помощь, никто не ворвется сюда, не остановит. Водитель Мары держит под прицелом врачей, запрещая им поднимать тревогу. Отец все продумал, рассчитал, но не знал, что Мара его опередила. Она не могла ничего предотвратить, но могла повернуть в свою пользу, переиграть и отца, и семью Ю-ли, немногим опоздавшую на этот праздник.
Медработник сама все рассказала Лиз. Это было два месяца назад, нет, уже больше. Лиз могла по слогам восстановить их разговор, который она передала Беджану. Они перекупили ее, Мара заключила договор с медработником, и не важно, сколько это стоило. Беджан все рассчитал, по-другому было нельзя, чтобы выйти на свободу, необходимо принести жертву.
Медработник протягивает ей нож. Таким режут скот, Мара делала это на ферме, ее учил Беджан. Нож не дрожит в руке, она не боится. Медработник готова, она покорно ждет у края аквариума. Дыхание ее спокойно, а глаза открыты. Лиз видит, как Мара снимает одежду и уходит в свой кабинет. Когда она возвращается с вазой в руках, цветы она выбросила в ведро в туалете, слишком красными показались ей розы, медработник все так же стоит у аквариума.
«Не бойся. Я готова и хочу этого», — улыбается ей медработник и, видя вазу в руках Мары, понимающе кивает. Лиз хочет зажмуриться, не видеть того, что будет дальше, но не может — оно преследует ее, плеск воды, ее прерывистое дыхание, этот яркий болезненный свет.
Удар. Сильный и точный. Ваза рассыпается на мелкие осколки, о которые Лиз поранит руки и ноги, вытаскивая Ю-ли из аквариума. Медработник падает лицом вниз. Как же ровно она легла, не шевелится и не дышит. Мара склоняется к ней, боится, что она очнется. Голова запрокинута, четкими хладнокровными движениями ножа Мара отрезает голову и кидает ее в угол, чтобы не видеть глаз, не видеть больше никогда лица. Она вся в ее крови, и Маре кажется, что кровь прожигает тело насквозь, снимает кусками кожу, обнажая пульсирующее в ужасе мясо и стонущие кости.
Она уходит к себе, моется и одевается. Ей надо лечь, поспать десять минут, время есть. Когда проснется Лиз, она не увидит своих кровавых следов на полу, не заглянет в туалет и не увидит розы в ведре и потеки крови в душевой кабине. Мозг защитит ее, так устроены адаптеры, в них это внедряют, чтобы сохранить подобие сознания
Лиз открывает глаза. Перед ней молчаливый кот. Он больше не играет, не подмигивает, а терпеливо ждет.
«Я убила медработника. Я до сих пор не знаю, как ее зовут», — написала Лиз.
— Хорошо, что вы это вспомнили. Наш расчет, что ваша встреча с Ю-ли поможет вам вспомнить, оправдался полностью. Должен отметить, что вы заключили с медработником договор на полное использование. За границей, откуда к нам пришла эта норма, такие договоры более распространены, чем у нас. Они называются full human’s use. В рамках этого договора вы можете использовать человека в своих целях. После заключения договора человек переходит в статус объекта использования. Подобное применяется в договорах рабочих заводов и, собственно, в договорах тех, кто решит стать бесполым медработником или работником сферы обслуживания. Objects of full human’s use contract, этот термин мы считаем предпочтительным во внутренних документах, перевод не передает полноты понятия, они должны выполнять вашу волю вплоть до сознательной гибели или получения тяжких травм при необходимости. Они могут стать донорами или объектами исследований, не разрешается откровенный садизм без анестезии. Ваш проступок в том, что вы попадаете под эту статью административного кодекса. Штраф вам был назначен, ваш муж его оплатил. Поэтому, как я и объяснял вам раньше, вы перед законом чисты и можете быть свободны.
Лиз кивнула и вопросительно посмотрела на кота. Он зашуршал документами, на экране слева от нее появились текстовые массивы документов. Она могла остановить
