Место (СИ) - Нестеренко Юрий Леонидович
— Тут? Рядом? Не в лесу?! — теперь у Алисы был такой вид, словно она сейчас вцепится ему в горло, и Дракин невольно попятился:
— Ну ты же не объяснила, где… И потом, ну, не могла же такая туша припереться из-за нескольких обглоданных косточек…
— Не могла? Нам это приснилось? — Алиса, кажется, впервые продемонстрировала, что ей не чужда ирония. — Антону тоже?
— И потом, ты ведь сама вчера мертвую руку просто так выбросила… До сих пор тут где-нибудь в траве валяется… — Евгений невольно скользнул взглядом по траве, но никакой руки так и не увидел.
— Рука старая, — безапелляционно возразила девушка. — Кости свежие.
— Ну, я же не знал, — он терпеть не мог оправдываться, но и выглядеть недоумком, чуть не погубившим их всех, не хотелось. — Ты сказала «Снаружи» — и все.
— Снаружи — это там, — Алиса махнула рукой на лес. — За кругом, — она провела по воздуху рукой, имея в виду, видимо, границу поляны. Но затем все же признала справедливость его возражений: — Ты не знал, да. Я плохо говорю.
— Со времени нашей встречи ты стала говорить намного лучше, — поспешил закрепить примирение Евгений, тем более что это была правда. — Слушай, пить хочу ужасно. Где здесь вода? Только не говори, что не пьешь ничего, кроме крови!
— Родник. Там, — она махнула рукой; родник, очевидно, находился под покровом леса. — Пойдем. Я возьму, куда налить. Надо будет поить Антона.
Она нырнула в хижину; после вчерашнего «совка» Евгений уже был готов к тому, что сосудом для воды окажется остальная часть черепа с залепленными чем-то глазницами. Но Алиса вернулась всего лишь с чем-то вроде грубо выстроганной из цельного бревна бадьи с проверченными по бокам дырами для переноски.
— Где это было? — удивился Дракин. — Я вчера не нашел.
— Под землей.
— Закопано прямо в полу? — понял Евгений. — Но зачем?
— Мало ли кто может прийти, когда нас нет дома.
Угу, констатировал Дракин, значит, куча одежды ценности не представляет, а вот бадья, изготовление которой наверняка потребовало немало времени и сил… Но кто может на нее позариться? Уж явно не животные! Хотя Алиса говорила, что ей не доводилось встречать здесь других людей. Но, конечно, они могут в любой момент появиться, как появился вчера он сам…
Родник оказался самым обыкновенным — журчал себе, выбиваясь из-под земли у подножия лесного пригорка, заполнял небольшую ямку с песчаным дном, откуда как раз удобно было черпать воду, и убегал извилистым ручейком куда-то дальше в заросли травы. Евгений, наконец, напился чистой холодной воды; Алиса тоже утолила жажду прямо из ямки. Затем они ополоснули и наполнили бадью и, взявшись каждый за импровизированную ручку со своей стороны, отнесли ее обратно в дом. Алиса приподняла голову раненого пса, чтобы он мог лакать прямо из бадьи; Евгений смотрел на это без всякого удовольствия, но, похоже, отдельной посуды для собак и людей в этом доме не имелось. Затем девушка отправилась, как понял Евгений, собирать целебные растения, оставив его «присматривать за Антоном».
Ни малейших ветеринарных познаний Дракин не имел, своей собаки, равно как и какого-либо иного домашнего питомца, у него никогда не было (когда его спрашивали, есть ли у него какое-нибудь животное, он отвечал стандартной шуткой «только мышка», имея в виду, естественно, компьютерную), так что вся «помощь», которую он мог оказать Антону, состояла в том, чтобы сидеть неподалеку, периодически поглядывая на раненого пса и прислушиваясь, не испустил ли он еще дух. Впрочем, даже в нынешнем своем беспомощном состоянии и даже после своих ночных заслуг черный великан все еще внушал юноше некоторые опасения. Хотя, конечно, великаном он был лишь по собачьим меркам, а если сравнивать с местными обитателями…
— А что, Антон, — произнес вслух Евгений, глядя на жуткую морду, — ты-то не хочешь вернуться домой?
Пес приоткрыл глаза и посмотрел на юношу страдальческим взглядом. Впрочем, было в этом взгляде что-то еще, помимо физического страдания. Антон словно понимал, о чем его спросили…
А почему бы и нет, подумал Евгений. Он читал, что самые умные собаки способны усвоить до двухсот слов. И хотя, глядя на морду Антона, отнести его к самым умным было сложно, но уж слово «домой» должна понимать любая собака. Может быть, если скомандовать Антону «домой!», он способен сделать то, чего не смог никто из попавших сюда людей — отыскать дорогу отсюда? Так просто, да. Алиса просто не пробовала… Хотя «домой» для Антона теперь — это скорее в эту хижину…
— Домой, в Москву, — сказал Дракин, пристально глядя на собаку. — Москва, понимаешь? Измайловский парк и оттуда — где ты там раньше жил…
Уж такую конструкцию пес никак не мог понять, откуда ему знать географию. Тем не менее, он с явным усилием приподнял голову и даже попытался гавкнуть. Из его пасти вылетел сгусток крови и шлепнулся на земляной пол.
— Лежи уж, — вздохнул Евгений. — Планы строить — дело хорошее… да только не жилец ты, надо полагать.
Антон глухо рыкнул. Недобро. Протестующе.
— И это понимаешь? — удивился юноша. — Ну ладно, извини за пессимизм. На самом деле я в собачьих болезнях ничего не смыслю, так что игнорируй мое суждение, как некомпетентное…
Нет, у меня точно крыша едет, подумал Дракин. Говорю с собакой, как с равным. Сейчас еще свою диссертацию с ним обсуждать начну… — он машинально почесал нос.
Вернулась Алиса — со старой матерчатой сумкой, словно домохозяйка советских времен. Вот только в сумке лежали вовсе не магазинные продукты, а какие-то почти черные, резко пахнущие листья, куски обросшей бледным волосатым лишайником коры и даже грибы самого подозрительного вида, больше похожие на скопление мокрых бородавок. Евгений понимал, что лекарственное сырье вовсе не обязано выглядеть и пахнуть, как розы, и все же посмотрел на эти дары леса скептически. А уж когда девушка принялась тшательно пережевывать эту дрянь, сплевывать в ладонь темную тягучую слюну и мазать раны собаки, Евгений и вовсе предпочел отвернуться, чувствуя, как к горлу снова подступает тошнота. Кажется, что-то из пережеванного Алиса скормила самому Антону; пес покорно глотал, хотя явно не испытывал от этого удовольствия. «Хорошо, что хоть не в обратную сторону», — подумал Евгений; ему вспомнилось, что волки кормят детенышей отрыгнутой пищей — и, разумеется, не видят в этом ничего плохого. Впрочем, зайцы и кролики, которыми так любят умиляться недалекие люди, вообще едят собственные фекалии, и для них это тоже нормальная часть пищеварительного процесса… Кто на самом деле должен быть более отвратителен человеку — какой-нибудь чешуйчатый монстр, питающийся, как и сами люди, свежим мясом, или такой вот милый зайка? Вопрос, на самом деле, лишен смысла, ибо глупо оценивать норму одного биологического вида с позиций другого…
Глупо, да. Но смотреть все равно противно.
Разумеется, без Антона охота на лесную дичь в этот день не состоялась. Вместо свежего мяса Алиса принесла из леса какие-то пупырчатые коренья; Евгений уже был готов к тому, что они сейчас начнут шевелиться и кусаться, но коренья вели себя так, как кореньям и положено — то есть никак.
— Ешь, — она протянула свою добычу Дракину.
— А ты? — спросил он не без подозрения в голосе.
— Я уже.
Евгению ничего не оставалось, как по возможности старательно очистить корень от земли и сунуть в рот. На вкус он оказался сладковатым и довольно сочным, отдаленно напоминая помесь редиса с капустной кочерыжкой. Как ни странно, эта пища была довольно-таки сытной.
В течение этого дня Дракин несколько раз пытался разговорить Алису, надеясь узнать что-то о ее прошлом, но не преуспел. Девушка по большей части возилась со своим псом, который был все так же плох, а на вопросы отвечала односложно и порою вообще невпопад. Скучая, Евгений выходил из хижины, прогуливался по поляне, глядел в серую пустоту, заменявшую здесь небо, но углубляться в лес не решался. Кажется, граница поляны и впрямь имела некое символическое значение; насколько понял Дракин со слов Алисы, твари из леса хотя и могли ее пересечь, все же предпочитали не делать этого без веской причины. Правда, как выяснилось, такой причиной могут быть даже закопанные в землю кости; Евгений поинтересовался, надо ли их выкопать и перенести в лес, но Алиса ответила, что теперь в этом уже нет смысла. Действительно, в эту ночь ни прежнее, ни новые чудовища не приближались к хижине. Правда, Евгения несколько раз будили крики, стоны и завывания, доносившиеся из мрака леса. Один жуткий вопль, полный боли и страха, прозвучал совершенно по-человечески; Евгений даже подпрыгнул на своей травяной кровати.
