Брайан Стэблфорд - Врата рая

— Первое, — сказал я, — мы должны попасть на «Ариадну».

— Держу пари, — предложила она, — что к тому времени, когда мы достигнем купола, опустится первый челнок. Поскольку чумы нет, Джухач захочет работать по плану А. Вот почему, вероятно, он разругался с Хармаллом и развязал маленькую войну. Мы прибудем, чтобы найти наши бумаги на высылку подготовленными и подписанными. Мы будем высланной крупной научной оппозицией и, конечно, не очень популярной дома. Копьеносцы везде плохие новости. С другой стороны Хармалл официально назначен на должность жестянконосца. Мы сыграли свою роль на столько, насколько нам позволили.

Она великолепно выражала общие чувства, когда была в форме. В подобные мгновения, она напоминала мою мать.

— Было бы прекрасно не оставлять так много не связанных концов, заметил я.

— Всегда остаются не связанные концы, — заметила она. — Мы могли бы работать половину своей жизни здесь, чтобы связать эти концы. Но не связанные концы напоминают голову Гидры.

— Геркулес справился, — подметил я.

— Геркулес был героем. Но затем, — добавила она с ухмылкой, — Леандра тоже была в какой-то степени героем, а?

Я усмехнулся в ответ.

— Не совсем, — сказал я. — Герой был другим.

Она не поняла о чем я говорю. Все, что ей было известно, это то, что Леандра — греческое имя, со смутными аналогиями.

— Герой и Леандра были любовниками, — рассказывал я. — Она зажгла свет в своем окне ночью, чтобы он мог переплыть Геллеспонт для встречи с любимой. Она была жрицей, которой свидания запрещены. Он же утонул в эту штормовую ночь и она выбросилась из окна в отчаянии. Об этом сложены поэмы, но я не читал их.

— Милый, — сказала она, — ты хорошо плаваешь?

— Приблизительно так же, как ангелы летают.

— Я обожаю летать, — заметила она, ниспровергая шутку. Я же не стал продолжать.

— Если говорить о штормовых ночах, то лучше было бы нам подготовить безопасное убежище. Дождь льет сильнее, да и ветер усиливается, — сказал я.

Мы не могли вколотить колышки, поэтому решили закрепить навес грузом, нашли для этого с полдюжины больших округлых камней, вдавленных в грунт. Они были твердыми, но не тяжелыми, несмотря на свой внушительный вид. Они напоминали баскетбольные мячи, хотя весили менее двадцати килограммов.

Дождь шел почти весь день и погода не собиралась улучшаться. Цикл испарения и конденсации на Наксосе казался постоянным. Сложные факторы, которые проистекали в несправедливом земном перераспределении делали Наксос идеальным местом службы для ленивых метеорологов.

Как обычно, Ангелина дежурила первой. Однажды установив последовательность, мы не хотели нарушать ее. Нерегулярные привычки, говаривал мой дядюшка (бесстрашно идя на возможность самоопровержения) являются гибелью для хорошо организованной жизни.

"Палатку" трясло больше, чем это было на лодке, несмотря на то, что мы подбросили несколько использованных силовых батарей, чтобы увеличить нагрузку. В ней было едва ли достаточно места, чтобы лежать. Изнеможение, тем не менее, великий успокоитель, и я вскоре заснул. Греза, которая запомнилась, когда я проснулся, была не слишком приятной, но она не имела отношения к моим пятизвездным кошмарам. Я проснулся потому, что Ангелина лягнула меня и закричала что-то о палатке, унесенной ветром. Я вынужден был вскочить на ноги и помочь ей вытащить силовые батареи наружу, чтобы укрепить палатку в ураган.

Мы только закончили свою работу, когда мне пришло в голову, что не особенно и нужно.

— Что случилось с чертовыми камнями? — спросил я, когда мы растянулись внутри.

— Они пошли прогуляться, — без тени иронии сказала Ангелина.

— И что же они использовали в качестве ног? — саркастически спросил я.

— Это не шутка, — сказала она, впервые выявляя неуравновешенность за все это время. — Это не камни… это животные. Они отрастили головы и ноги и отправились по своим делам. Они могут менять форму, а также… кажется… строение и свойства своих тканей. По типу черепахи, если рассуждать логически.

Я начал сожалеть, что не наблюдал этого.

— Это должно быть было поразительно, когда ты включила свет, — сказал я.

— Открытие, дорогой мой мальчик. Помнишь проколотую тварь? Жидкая протоплазма. Существо, которое жило в озерце, и существа, которые выходили из воды, чтобы немного поесть, имели какую-то ограниченную способность модифицировать свою форму. Этот неплохой фокус можно повторить, если вы амфибия. Когда вы движетесь от одной среды обитания к другой, вы приспосабливаетесь. В этом так много смысла. Интересно, почему амфибии Земли не пошли по этому пути? Зачем придерживаться одного метаморфоза, когда такой талант более удобен для выживания?

— У них не было бы шанса, — пробормотал я. — Жизнь была слишком суровой для них. Они получили выгоду в участии в эволюционной игре. Неправильное мутационное наследство — и нет времени закрепить признак, прежде чем бурная окружающая среда оттолкнула их в сторону. Удивительно, как они добились этого?

— Чуда нет, — сказала она. — Зародыш может это делать. Дело только в том, чтобы сохранить непостоянные таланты во зрелом возрасте и научиться широко использовать их. Необязательна трансформация; когда ваша хромосома знает как легко изменяться.

— Аксолотли могут не раз изменять свою форму, — напомнил я. — И они могли бы задержать это изменение тоже, если бы хотели… они могли бы размножиться как подростки или взрослые. Я говорю, жаль, что мы добились их вымирания. Дьявол!

— Что случилось?

— Туземцы. Они могут быть расой кровожадных оборотней.

— Лягушек-оборотней, — поправила она.

— Нет, — сказал я, присаживаясь и пытаясь осмыслить сказанное. — Это серьезно. Если это дарование является широко распространенным в жизненной системе — своеобразная фундаментальная необычность животного царства — тогда преимущество получают те его члены, которые используют это свойство лучше.

— Не обязательно, — заявила она. — Разум есть отличительный момент применимый в целом. Вы могли бы найти, что эти особи, не способные изменять свои формы, взамен должны были развивать сообразительность. Коровы имеют три желудка, а у летучих мышей имеется сонар, но у людей нет даже когтей… их трюки заменяют их.

— Но это совсем другое! — воскликнул я. — Вся эта система отличается… не углеродная копия Земли или Каликоса. Эволюция может преступить предел биохимической судьбы. Мы всегда знали, что это возможно, но не было примера. Мы не можем потерять это из-за паранойи Джухача. Не можем.

— Ты мог бы убедить в этом своего юного друга Нортона, — сказала она, — но не нашел бы подавляющего большинства голосов… оставаясь под началом Джухача.

Я покачал головой, а затем оперся на руку.

— Лучше спи, — сказала она, — у тебя еще два часа. Завтра предстоит тяжелый день. Оставь свои размышления на свободное время.

Это был не плохой совет, если бы ему только можно было бы последовать. Но я не мог. Хотя и устал, но не мог избавиться от инерции. Я дремал, несомненно, но слабый звук прервал мои сонные грезы, и когда настала моя очередь дежурить, я встал. Хотя никакой угрозы не было, я был готов к ней. Ничего любопытного заметного размера не околачивалось вблизи нашего навеса ночью, и только одно безумное жабообразное создание я высветил как-то у камней. Деятельные, они не выглядели очень уж отличными от существ на островке, к которым несомненно относились.

Чистейший фокус, — думал я, — ухитриться отрастить ноги. Но могут ли они отрастить руки, чтобы хватать. Можете ли вы отрастить у себя на затылке глаза? Можете ли вы сделать когти или отравленные клыки? И что вы делаете, когда наступает время заниматься любовью?

Возможности в моем мозгу были бесконечными. Во плоти, без сомнения, они были гораздо более ограничены. По-всей вероятности, они не могли сделать ничего большего, чем чем превратиться в камни и обратно. Вряд ли технология местных хозяев способна на что-то еще.

Среди ночи я наполовину был уверен, что вот сейчас деревья вытащат свои корни и уйдут прочь.

На следующее утро Джухач вызвал Катрин д'Орсей для того, чтобы проинформировать ее, что челночный корабль готов и можно осуществить посадку до прихода ночи. Глядя объективно, это было тяжелое окончательное движение, но в контексте отношений, преобладающих на борту «Ариадны», это было безошибочное заявление о заключении под стражу.

Даже Катерина д'Орсей спросила, разумно ли это, и я вслушался, пытаясь узнать, означает ли это развал в трехсторонней гармонии.

— Капитан Джухач, — сказал Зено после д'Орсей, — мы пришли к заключению, что обычный наземный экипаж никогда не закончит обзор. Их безвременные смерти никак не помогут справиться с возможной негостеприимностью местной жизненной системы. Нет адекватных участков суши, чтобы надеяться на безопасность Наксоса. Мы действительно очень мало знаем о биологии этого мира.