Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов (сборник)

— Да будет тебе, — прервал я.

Я свернул с авеню.

— Куда сейчас, Паркер?

— В редакцию. Мне нужно заказать телефонный разговор. Междугородный. С равным успехом его может оплатить и газета.

— Разговор с Вашингтоном?

Я кивнул.

— С сенатором Роджером Хиллом. Пора уже с ним поговорить.

— В такой ранний час?

— Роджу можно звонить в любое время. Он ведь слуга народа, не так ли? Во всяком случае, он заявляет об этом во всеуслышание. Во время предвыборной кампании. А стране — всей этой проклятой стране сейчас позарез необходим человек, посвятивший себя служению народу.

— За этот звонок он тебя не погладит по головке.

— А я на это и не рассчитываю.

Я остановил машину у обочины напротив темного здания редакции. Там лишь слабо светились окна третьего этажа и печатного цеха, который располагался на первом.

— Пойдешь со мной?

— Нет, — ответила она. — Я останусь. Запру дверцы и подожду тебя здесь. Заодно прослежу, чтобы не заминировали машину.

27

В отделе не было ни души. Где-то, конечно, бродили уборщики, но я не встретил ни одного; нигде не было видно и Лайтнинга, которому полагалось сейчас находиться при исполнении служебных обязанностей, скорей всего он отправился по каким-то своим таинственным личным делам либо прикорнул в каким-нибудь уголке.

Кое-где горели лампы, но их слабый свет лишь подчеркивал зыбкость теней, подобно свету далеких уличных фонарей на окутанном туманом бульваре.

Я прошел к своему столу, сел на стул и протянул руку к телефону, но трубки не снял. Я застыл, напрягая слух, но убей меня бог, если я знал, к чему прислушиваюсь — разве что к тишине. Комната безмолвствовала. Я не уловил даже намека на какой-нибудь звук.

И мне показалось, что в эту минуту такое же безмолвие стоит во всем мире, что тишина этой комнаты, просочившись сквозь стены, обволокла всю планету, заглушив все звуки Земли.

Я медленно снял трубку и набрал номер. Мне ответил сонный голос телефонистки. Когда я объяснил, с кем меня нужно соединить, в нем послышались нотки вежливого недоумения, словно она тоже не прочь была мне напомнить, что такому великому человеку, как сенатор, не звонят в столь неурочный час. Но она была достаточно хороша вышколена и ограничилась тем, что попросила подождать ее звонка.

Я положил трубку на рычаг, откинулся на спинку стула и попытался собраться с мыслями, но уже давала себя знать бессонная ночь, и мозг мой отказывался работать.

Только теперь я впервые почувствовал, до какой степени я вымотан.

Я сидел точно в тумане: далекими уличными фонарями светили редкие лампы, и ни один звук не нарушал окружавшей меня тишины. И в моем затуманенном мозгу слабо шевельнулась мысль о том, что, быть может, такова в эту ночь вся Земля — притихшая, усталая планета, выдохшаяся, безразличная ко всему планета, которая с безропотным равнодушием катится к своей гибели, и всем на это наплевать.

Зазвонил телефон.

— Говорите, мистер Грейвс, — объявила телефонистка.

— Хелло, Родни, — сказал я.

— Паркер, ты? — донеслось издалека. — Какого дьявола ты колобродишь в такой поздний час?

— Важное дело, Родж, — сказал я. — Ты ведь знаешь, что иначе я не стал бы тебя беспокоить.

— Надеюсь. Я заснул всего два часа назад.

— Пришлось из-за чего-то засидеться допоздна, сенатор?

— Так, небольшое совещание. Обсуждали кое-какими вопросы.

— Ты чем-то озабочен, Родж?

— Чем? — спросил он голосом ровным и гладким, как ледяной каток.

— Хотя бы невиданным изобилием денег в банках.

— Послушай, Паркер, — проговорил он, — если ты пытаешься из меня что-нибудь вытянуть, попусту тратишь время.

— Я из тебя ничего не вытягиваю. Напротив, сам хочу тебе кое-что сообщить. Если только ты меня выслушаешь, я расскажу, что сейчас происходит. Объяснить это не так-то просто, но тем не менее мне хотелось бы, чтобы ты мне поверил.

— Слушаю тебя.

— У нас на Земле сейчас находятся пришельцы, — сказал я. — Существа из космоса. Я их видел собственными глазами, разговаривал с ними и…

— Теперь мне все ясно, — перебил меня сенатор. — Завтра ведь суббота, и ты не упустил возможности накачаться.

— Ничего подобного, — запротестовал я. — Я трезв как…

— Ты получил свой чек и отправился…

— Но я даже не зашел за чеком. Так забылся, что он совершенно вылетел у меня из головы.

— Вот теперь я уже не сомневаюсь, что ты пьян в стельку. Такого не бывает, чтобы ты забыл про чек. Уж ты-то всегда тут как тут, стоишь в очереди с протянутой лапой…

— Да выслушай меня наконец, черт тебя побери!

— Ползи обратно в кровать и проспись, — приказал сенатор. — А если потом у тебя не пропадет охота со мной покалякать, позвонишь утром.

— Чтоб ты провалился! — взревел я, но мое проклятье повисло в воздухе. Он уже положил трубку.

И мне ответила лишь мертвая пустота гудков.

Меня так и разбирало хлопнуть трубкой, но я этого не сделал. Что-то меня удержало — быть может, мою ярость подавило ощущение полного поражения.

Я сидел, сжимая в руке трубку, из которой неслось далекое комариное гудение опустевшей линии; я уже знал, что надеяться больше не на что: мне никто не поверит. Ни один человек не прислушается к моим словам. Как будто все они Этвуды, подумал я, как будто каждый из них лишь имитация человека, созданная из заполонившей Землю чужеродной материи.

А ведь если вдуматься, это не такой уж бред, сказал я себе. Это вполне могло бы произойти. И сотворить такое было бы как раз в духе пришельцев.

По спине у меня забегали ледяные мурашки, а я все сидел за столом, стиснув трубку, — самое одинокое человеческое существо на Земле.

Ведь могло оказаться, что я и вправду остался один, Что, если сенатор Роджер Хилл вовсе не человек, не тот, кем он был, скажем, лет пять назад? Что, если тело настоящего, подлинного Роджера Хилла запрятано в каком-то тайнике, а я только что разговаривал с поддельным Роджером Хиллом, с Роджером Хиллом — пришельцем? Что, если Старик — не Старик, а некое омерзительное существо, принявшее его облик? Что, если какую-нибудь крупную стальную компанию уже возглавляет не человек, а оборотень? Что, если пришельцы одного за другим убрали виднейших промышленников и политических деятелей и их места заняли существа из другого мира, перевоплотившиеся с таким совершенством и так прекрасно обо всем осведомленные, что в их подлинности не усомнились их собственные коллеги и семьи?

Что, если женщина, которая ждала меня в машине, была не…