Татьяна Иванова - Рыжая птица удачи

— Володя, а где ребята?

Со второго этажа спустился Ревнёв, озабоченно оглядываясь, как будто кто-то из молодёжи мог прятаться от него в нишах стен холла.

Аристов невольно огляделся сам, оторвавшись от чтения.

— Павел в Алмазном, обещал вернуться к обеду. Диму я только в столовой видел, за завтраком, а Ника… должно быть, у себя.

— Да нет наверху ни её, ни Дмитрия, — досадливо сказал Ревнёв.

— Ну, устали ребята в доме сидеть, поехали прокатиться, — предположил Аристов, возвращаясь к чтению.

— Я сам устал тут сидеть.

Его оборвал звук приближающегося скутера — не одного, кажется, двух. Ревнёв, не договорив, быстро подошёл к окну.

— О, вот они, — с видимым облегчением произнёс он. — Ника и Дмитрий.

Ребята оставили скутеры и почти бегом направились в сторону от главного входа.

— Похоже, они не собираются к нам заглянуть.

— Надо будет Паше сообщить. Его невеста слишком много времени проводит с его другом, — усмехнулся Аристов.

Ревнёв резко обернулся, и Аристов замотал головой под осуждающим взглядом:

— Я пошутил, пошутил!

По дороге они не разговаривали. Ветер свистел в ушах, и перекрикивать его было совершенно невозможно. Да и не хотели они сейчас разговаривать. Дмитрий ещё не остыл от только что оборвавшейся драки, ещё не ушла ненависть, переполнявшая душу, ещё не оставило сожаление о несостоявшемся последнем ударе. Убить, вышибить остатки склизкой омерзительной жизни из этого паука, чтобы он больше не отравлял воздух своим ядовитым дыханием. Однако горячая буря эмоций всё же медленно отступала, её уносил бьющий в лицо ветер. И на смену этой буре приходило тяжёлое понимание — что же этот ублюдок только что наговорил. Почему, зачем она оказалась там и почему не позволила ему сделать это благое для всех дело? Ведь он видел, чувствовал, как бьётся в её глазах та же ярость, что и в нём самом, при виде Хана. Почему?

Впереди показался периметр города.

Ника сбросила скорость скутера, Дмитрий последовал её примеру.

— Дима, нам надо поговорить, — сказала она, не глядя в его сторону. — До того, как мы увидим Пашу.

В доме они прошли через один из боковых входов, чтобы не столкнуться ни с кем, прямо в жилое крыло. Ника затащила Дмитрия в первую попавшуюся свободную комнату, и, не предлагая присесть, развернулась к нему лицом.

— Объясняй! — потребовала она. — Это правда, что на самом деле ничего не было?

— Правда, — устало кивнул он. — Это была убедительная инсценировка. Пашка валялся без сознания, только поэтому Хану всё и удалось провернуть безнаказанно, иначе бы он в том подвале и сдох, наверное.

— Ты уверен?

— Что без сознания? Да, уверен.

Ника вздохнула. Её потихоньку начало отпускать дикое напряжение, которое держало её с момента, как она открыла это чудовищное послание. Одновременно с тем, как она расслаблялась, накатила дрожь. Её стало трясти так сильно, что пришлось шагнуть к окну и вцепиться рукой в раму, чтобы хоть немного сдержать собственное тело. Она закрыла глаза и ткнулась лбом в прозрачный пластик. Он ничего не помнит. Не знает. Какое счастье!

Неожиданно тёплые ладони коснулись её плеч, сжали, впитывая нервные сотрясения, вбирая медленно покидающий её ужас, успокаивая. Она хотела упрямо вывернуться, ведь это же Димка, человек, которого ещё недавно она была готова стереть в порошок… за что? И одновременно она не хотела, чтобы эти руки оставляли её.

— Ника, Пашка ничего не знает. Он не смог бы притворяться, врать, что всё нормально — тебе, мне… он сам бы нашёл Хана и снес бы ему башку, если бы знал. Ты успокойся. Он не знает. И мы ему не скажем.

Ника всё-таки вывернулась, и он тут же опустил руки, как будто испугавшись того, что посмел только что её коснуться.

— Мы не скажем! — требовательно глядя ему в глаза, повторила она. — Никогда. Потому что даже если он и знает, ему не нужно знать, что мы — тоже!

Дмитрий кивнул. А потом неожиданно спросил:

— Зачем ты помешала мне?

Она непонимающе моргнула.

— Ещё немного, и от этой твари осталось бы мокрое место. Зачем ты помешала?

Ника отвернулась к окну.

— Я слышала почти всё, что он говорил. Он… он хуже, чем ты говоришь. Я не понимаю, как такую мерзость вообще земля носит. Но ведь носит. Ты хотел его убить. Ты имел право и мог это сделать.

— Мог, — эхом отозвался он.

— Но это было бы ошибкой. Не ты. Не сейчас, — Ника повернулась обратно к Дмитрию и умоляюще посмотрела ему в глаза. — Димка, я правда не могу объяснить. Но ты не должен был делать этого. Ты не убийца.

Последние слова она произнесла твёрдо, решительно, с нажимом — словно сметая всё то, что кричала ему два часа назад, стоя почти на этом самом месте. И он её понял.

— Спасибо, Ника. — Несколько секунд он молчал, словно прислушиваясь к ощущению, которое подарили ему эти её слова, а потом решительно сделал шаг назад, словно отдаляясь от неё. — Ты сказала, что слышала почти всё.

— Всё, — теперь её очередь была работать эхом.

— Но он не всё рассказал. Ты знаешь, я приходил к нему за этой записью. Тогда он и отдал мне копию и рассказал, где Пашку искать. Но я не смог выбить из него оставшееся.

— Да, но ты не мог знать…

— Я знал, что запись осталась у него. Просто я не смог. Я не убийца, я вообще ни на что не способен. Так что ты зря меня прощаешь.

Ника закрыла глаза. Как она от всего этого устала! Сейчас ей безумно захотелось, чтобы этот поток откровений иссяк. Скорее бы вернулся Паша! После всего, что на неё свалилось, после всего, что она узнала, ей нужно увидеть его, услышать спокойный голос с родной хрипотцой и заглянуть в его глаза, чтобы убедиться — с ним всё в порядке, он ничего не помнит, не знает.

— Дима, пожалуйста, не надо больше ничего говорить, отпусти меня. Я не могу больше думать обо всём этом.

Он торопливо отступил в сторону, как будто до этого загораживал ей выход.

— Прости. Я так был рад, что мы снова нормально разговариваем, что совершенно не подумал о тебе. Только помни — он по глазам читает. Так что не ври, просто не говори всего. Пусть узнает про Ритку, про драку, этого будет достаточно. Иди.

Она с облегчением повернулась, чтобы выйти, уже открыла дверь и сделала шаг. Но тут за её спиной Дмитрий, как ей показалось, взмахнул руками, и она невольно обернулась на движение.

Дверь плавно закрылась, так и не выпустив её в коридор.

Ника осторожно вернулась к нему, но он, кажется, этого не заметил. Трудно заметить бесшумно передвигающегося человека, если у тебя лицо закрыто обеими руками, и ты уверен, что в комнате остался один. Даже если ты эмпат.