Василий Головачев - Возвращение джинна. Последний джинн. Джинн из прошлого

Игнат исподлобья посмотрел на отца, силясь разгадать смысл притчи.

– К чему это?

– Ты заплатил за проезд больше всех – жизнью Лилии.

Игнат потемнел, сжимая кулаки.

– Она… жива! Я чувствую!

– Много ли толку от твоих чувств?

Игнат вскочил.

Артём смотрел на него сидя, снизу вверх, сцепив пальцы рук на животе, и в глазах его плескалась печаль.

Игнат сел.

– Помоги мне, па… прости… я вёл себя как самый последний лох! Но я спасу её!

– Пока что тебя самого приходится спасать. Селим сделал это дважды.

– Я…

– Молчи! – поднял руку Артём. – Ты слишком часто стал говорить «я». Ознакомься с последними данными по Хорсту, твой информканал ещё не заблокирован, хотя из Управления тебя скорее всего попрут. Будь готов к этому. Хорст что-то задумал и наверняка будет околачиваться в Системе, ищи. И не забывай, что ему помогают инвазеры.

– Они же обещали…

– Они остались! Имея свой интерес. Позвони одному парню, он работает по этой теме с нами и уже проявил себя весьма эффективно.

– Не нужен мне никто.

– Это Антоша Грин-Калаев, внук Володи Калаева, друга твоего прадеда Игната, они вместе таранили «спящего джинна». Его информация будет не лишней.

– Хорошо, – нехотя согласился Игнат.

Артём несколько секунд не сводил с него изучающего взгляда, потом встал, наклонился к сыну, сжал его плечо железными пальцами:

– Включайся по полной программе, мальчик. Ты владеешь волевым ясновидением, способен контактировать с негуманами и их боевыми роботами, воспользуйся этими возможностями. Только ты сам и сможешь исправить свои ошибки.

Он ушёл, а Игнат остался сидеть, погружённый в свои невесёлые думы. Очнулся через минуту, вздохнул, встал и побрёл в акваблок мастерской, на ходу стаскивая «кокос».

Вода смыла пот, накопившуюся усталость, которую не смог нейтрализовать даже фойяр, и равнодушие к судьбам мира. Захотелось действовать.

Он вспомнил о предложении отца поговорить с внуком Калаева, проявлявшим, по его словам, какие-то необыкновенные способности.

Антон отозвался тотчас же:

– Вас слушают.

– Добрый день, – сказал Игнат, разглядывая изображение над браслетом инкома: внук Калаева был светловолос, курнос и обаятелен. – Я Игнат Ромашин.

– Очень приятно.

– Мне дал ваш номер отец.

– Да, он предупреждал, что вы позвоните.

– Мы можем встретиться, обсудить кое-какие проблемы? Отец сказал, что у вас есть интересная информация.

– В любое время.

– Тогда я к вам сейчас доберусь. Где вы живёте?

– В настоящий момент я нахожусь в СИР-Центре, в Москве.

– СИР-Центр – это…

– Центр стратегических инициатив России, я эфаналитик.

– Понял, буду у вас через полчаса.

– Пятая линия, блок «777», модуль тоже семь, – продиктовал Антон точный адрес. – Жду вас в четырнадцать тридцать.

Игнат выключил инком и быстро выскочил из мастерской. Нужно было заскочить домой, в Каменку на Мезени, переодеться в обычный уник и успеть к назначенному сроку.

Дома задерживаться не стал, заглянул в гостиную, заметил стоящие в вазе настоящие цветы, удивился – с чего бы? Потом вспомнил о дне рождения мамы, который они праздновали в сентябре (что соответствовало годовому периоду родной планеты Зари-мы), и с раскаянием подумал, что обязательно сегодня обнимет мать.

В метро Каменки ему повстречалась стайка косоротых и косоухих молодых людей, разговаривающих на почти непонятном языке: русских слов в их речи встречалось мало, зато мат и сленговые аберрации сверлили уши всем, кто вынужден был слушать этот «разговор».

Игнат даже остановился, чтобы посмотреть на них. Он знал, что в моду вошло намеренное уродование лица: уши оттягивались вниз либо вытягивались торчком вверх, нос выворачивался либо расплывался по лицу, губы превращались в щели, чуть ли не зашивались либо растягивались от уха до уха, – но сам сталкивался с носителями этой «моды» – сорнами – впервые.

Он успел минута в минуту.

Предъявил удостоверение вежливому фантому охраны СИР-Центра, вскочил в лифт и открыл дверь рабочего модуля, по старинке называемого кабинетом, ровно в четырнадцать тридцать.

Антон оторвался от созерцания какой-то сложной геометрической конструкции в растворе виома, встал навстречу гостю.

Видеопласт кабинета был настроен на весенний пейзаж с лесом и рекой, поэтому впечатление свежего солнечного утра было исключительно реально.

Гость и хозяин кабинета пожали друг другу руки.

Вопреки опасениям Игната, ожидавшего увидеть рафинированного интеллигента, рукопожатие эфаналитика оказалось крепким.

– Присядем? – показал Грин-Калаев на два кресла в углу небольшой комнаты. – Какие напитки предпочитаете?

– Летом – квас и морс, – улыбнулся Игнат; манера парня держаться – просто, спокойно и несуетливо – ему импонировала. – Зимой – смотря где нахожусь, либо тот же морс, клюквенный и жожоба, или кофе с вериандром и лимоном.

– У нас одинаковые вкусы, – показал свою улыбку-невидимку Антон; это была скорее тень улыбки.

Сели, юркий киб-домовой принёс поднос, ловко расставил чашки и графины, один с зелёным напитком, второй с оранжевым.

Игнат налил зелёного, глотнул.

– Вкус специфический: лимон, кориандр, перец, мята, малина.

– Что вас привело ко мне? – мягко напомнил Антон о своей занятости.

Игнат извинился, отставил стакан.

– Ульрих пленил мою… будущую жену.

– Я в курсе.

– Вы нашли фрегат в Сатурне.

– Я кое-что… э-э, вижу.

– Тогда нам по пути. Я тоже вижу и при этом не могу вызвать Лилию через ментал. Хотя всегда делал это в любое время и при любых обстоятельствах.

– Фрегат «Мао» имеет хорошую систему «инкогнито», она вполне способна экранировать внутренние пси-излучения.

– Твоё мнение, – Игнат не заметил, как перешёл на «ты», – где они могут быть?

– Хорст имеет какой-то интерес в Солнечной системе, а может, и на Земле, иначе давно убрался бы отсюда подальше. На кладбище моллюскоров он оказался случайно, его просто загнали туда безопасники. Точнее, загнали в Сатурне, а он прыгнул в чашу портала «червивого» метро.

– В ганглий.

– Почему в ганглий?

– Селим фон Хорст назвал подобный портал на кладбище ганглием. Мне сказали, что цель в атмосфере Сатурна указал ты?

Антон снова наметил улыбку.

– Так получилось.

Игнат с любопытством глянул на лицо эфаналитика, полное удивительного покоя. Чем-то Грин-Калаев был похож на Лилию, хотя улыбки у них были разные: Лилия преображалась, излучая море света, Антон как бы подчёркивал, что он всё понимает.