Сергей Лукьяненко - Именем Земли (сборник)

Впрочем, претензии к названию – единственные, которые можно всерьез предъявить автору. В целом же роман удался. Без сомнения, Заров свел в этом произведении четыре сюжетные линии, каждая из которых была достойна отдельного романа (а если засчитать «Лунный Рейх» – то даже пять). Щедрость для современного автора немыслимая! Зато она позволила Зарову превратить нехитрые в общем-то коммерческие сюжеты в концентрированные выжимки, сразу же выигравшие в качестве. Вспоминая историю с «русским медом», можно сказать, что перед нами – «выпаренные сюжеты», чье переплетение позволило добиться нового звучания всего текста.

Остается лишь надеяться, что Ярослав Заров изменит своему обыкновению, и следующая его книга будет не менее любопытной и неоднозначной. Ну а «Новой Космогонии» хочется пожелать дальнейших успехов на поприще издания необычной фантастики!

Если бы я писал «Красную Шапочку»…

В стиле «Линии Грез», но с элементами «Генома» и «Спектра»

Больше всего на свете Волк любил маленьких девочек. Не важно, в шапочках или без, – Волк ценил содержимое, а не форму. Но все-таки шапочка придавала девочкам определенный шарм…

Именно такая, одетая в шапочку, девочка приближалась к Волку по лесной тропинке. Притаившись за кустом можжевельника, Волк ждал. Запах ягод навевал мысли о джине с тоником… хорошей порции правильного джина «Сапфир» с правильным тоником «Швепс», один к трем, смешивать, но не взбалтывать. И еще приходила на память песенка «Джин и тоник».

– Он ревновал ее к дождям, – тихонько напел Волк, не отрывая взгляда от девочки. Девочка была в меру упитанная, румяная – в тон шапочке. Такие волку особенно нравились.

Волк глубоко вдохнул и вышел из кустов.

– Я тебя давно заметила, – с улыбкой сообщила девочка. – У меня положительная мутация – я вижу в инфракрасном диапазоне.

Она опустила руку в корзинку, и Волк с ужасом увидел, как из-под упаковки мороженных круассанов показался легкий плазменный бластер «Перро».

Волк даже успел прыгнуть. Реакции интеллектуально продвинутого животного намного превосходили обычные волчьи.

Но дуло бластера расцвело красным цветком, и что-то невыносимо горячее ударило Волка прямо в беззащитное, открывшееся в прыжке брюхо…

В стиле «Холодных берегов»

Шапочка у девочки была красная, из руссийского алого сукна на манер тюбетейки сшитая. И, видать, остался дорогой ткани треугольный обрезок – его девочка на манер платка на шею повязала. Хорошая девочка, не из бедной семьи – вот только вывела ее судьба навстречу мне, душегубу, одну в темном лесу. Я бы отпустил ее. Да только как может разбойничий атаман по прозвищу Серый Волк перед своими людишками слабость показать? По всему выходит, что сейчас надо мне ее снасильничать, невзирая на малый возраст, а потом платком удушить. Или вначале удушить, а потом снасильничать…

В стиле «Лабиринта отражений»

Встаю. Цветная метель дип-программы стихает. Вокруг желто-серый, скучный и мокрый осенний лес. Передо мной лишь одно яркое пятно – красная шапочка на голове маленькой, лет семи-восьми, девочки. Девочка с испугом смотрит на меня. Спрашивает:

– Ты волк?

– Вот уж вряд ли, – отвечаю, оглядывая себя – не превратился ли я в волка? Нет, не похоже. Обычный голый мужик, прикрывающий срам распареным березовым веником. А что я мог поделать, когда от переполнения стека взорвались виртуальные Сандуны? Только сгруппироваться и ждать, куда меня выбросит…

– Я иду к бабушке, – сообщает девочка. – Несу ей пирожки.

Похоже, меня занесло на какой-то детский сервер вроде знаменитого «Спокойной ночи, малыши».

– Ты человек или программа? – спрашиваю я девочку.

– Бабушка заболела, – продолжает девочка.

Все ясно.

Программа, да еще из самых примитивных.

Перестаю обращать на девочку внимание, озираюсь. Где же здесь выход?

– Почему у тебя такой длинный хвост? – вдруг спрашивает девочка.

– Это не хвост, – отвечаю я и краснею.

– Не переоценивай себя. Я говорю о следящих программах, которые сели на твой канал, – любезно уточняет девочка. Голос ее резко меняется, теперь передо мной – живой человек.

Периодическая тризна

Рано или поздно писателя-фантаста просят: «А напишите нам… нет, не рассказ! Статью!»

Это всегда радует. Возникает ложное, но очень приятное ощущение, что ты не просто сочиняешь истории для развлечения почтенной публики, но еще и владеешь каким-то тайным знанием: КАК ХОРОШО ПИСАТЬ КНИГИ? КУДА ИДЕТ СТРАНА? ЧЕМ ДУМАЕТ ПРАВИТЕЛЬСТВО? МОЖНО ЛИ ЕСТЬ КУРИЦУ РУКАМИ? – в общем, знаешь ответы на все ключевые вопросы мироздания.

На всякий случай отвечу: книги надо писать с душой, страна идет своей дорогой, правительство думает тем, кого назначат думать, а курицу руками есть нужно – она тогда вкуснее.

Ну а далее – эти и другие умные мысли в виде статей.

Век движущихся картинок

(Сто лет после золотого века)

Как ни странно, но мнение о том, что золотой век уже был и закончился, широко распространено. И веком этим называют век девятнадцатый.

Неудивительно услышать подобное в России, в стране, каждые двадцать – двадцать пять лет (срок воспроизводства поколения) переживавшей очередную «эпоху перемен», по горло завязающей в каждой мировой войне и превратившейся в площадку для всех социальных экспериментов. Не может быть счастливым общество, где всякое новое поколение отрицает идеалы своих отцов – начисто, без остатка, ведь даже семидесятилетний коммунистический эксперимент легко дробится на три совершенно разные эпохи. Невозможно умиротворенно смотреть в прошлый, двадцатый век, где каждое поколение твоих предков перемалывалось в жерновах истории… Впрочем, многие ли способны проследить свою родословную дальше дедов? Вольно или невольно, но будущее свое мы представляем лишь на основе прошлого. Для того чтобы провести линию жизни в грядущее, мы нуждаемся хотя бы в двух реперных точках, и если одну, в настоящем, представляем ясно, то вторая неизбежно поставлена на зыбкую почву непредсказуемого прошлого. Вот и пойми, что ждет тебя: очередная революция, очередная война или очередная смена всех правил игры в жизнь.

Ну, ладно мы-то… Всепланетное чудо, назидание для бунтующих маргиналов, страна аутовивисекторов. Но ведь и в благополучной Европе, и в сытенькой Северной Америке, и в удачно расположенной Австралии – та же картина. Век девятнадцатый, легко и радостно встретивший двадцатый, никуда не ушел. Он все так же привлекателен и благостен.