Наталья Иртенина - Праздник синего ангела

Ковригин напряженно слушал Николая Алексеевича: взгляд уперся в стопку бумаг, лежавшую рядом с ним, руки безостановочно крутили карандаш, взятый со стола. Последняя фраза врача вызвала болезненную гримасу на его лице. А Николай Алексеевич прервал свой рассказ, подошел к стенному шкафу и достал оттуда, покопавшись, серую папку. Снова сев за стол, он начал ее листать.

- Таковы внешние факты. Как видите, не густо и, очевидно, это не удовлетворяет вашего писательского любопытства. Гораздо больше интереса представляет его психическое состояние. С медицинской, конечно, точки зрения, которая вас, вероятно...

- Чрезвычайно интересует, - закончил его фразу Ковригин с поспешностью, заставившей Николая Алексеевича окинуть его пристальным взглядом.

- Отлично, - продолжил он. - Я постараюсь не злоупотреблять психиатрической терминологией. Поскольку нам ничего не известно о жизни Найденова, мы не располагаем сведениями, которые помогли бы установить причины болезни. Может быть, это наследственность, может, неблагоприятные жизненные обстоятельства, социальная дезориентация или акцентуированный склад личности - все это вполне могло привести больного к его нынешнему состоянию. Но наблюдая за ним в течение нескольких лет, я начал склоняться к последней названной версии. Акцентуированная личность, человек с личностными отклонениями в поведении и в восприятии окружающего мира явление довольно распространенное. К явным психическим заболеваниям оно приводит не всегда, реже, чем можно было бы думать. Многие люди искусства писатели, художники - были акцентуированными личностями, склонными к острым ситуационным реакциям, истероидному поведению и аффективной неустойчивости. Многие из них принадлежали или принадлежат к так называемой группе суицидального риска, в которой очень велик процент самоубийств или попыток суицида... Но я немного отвлекся. В случае с нашим пациентом, я думаю, определяющую роль сыграла его несомненная акцентуированность, вызвавшая острую социальную дезадаптацию. А фоном, вполне возможно, хотя не берусь это утверждать, могли послужить социально-экономические изменения в стране, которые безусловно приводят к неполноценности жизни большинства населения. Неполноценности в любой сфере - от быта и культуры до экономики и политики. Личность не приемлет общества, замыкается в себе, в ней вырабатывается страх перед другими людьми и вообще страх перед жизнью. Она стремится к одиночеству, развивается маниакально-депрессивный синдром и с течением времени фазы депрессии становятся преобладающими. Весь этот процесс сопровождается нервным истощением и медленным распадом сознания личности. Полностью теряется контакт с миром. Однако здесь есть одно "но". И это "но" дало о себе знать лишь в последние месяцы. И каким-то образом это совпало с началом эпидемии в городе. Пациент стал выказывать явные признаки ненависти - чувства, которое лишь усугубляет болезнь. Какая-то часть его психики не порвала связи с внешним миром, наоборот, она как будто и не хочет порывать, несмотря на давление болезни и вопреки всем вытесняющим факторам. Эта полярность "запрет -сильное желание" и продуцирует, на мой взгляд, сильную ненависть ко внешнему миру и прежде всего к людям. Он как будто бы хочет отомстить всему миру за свою болезнь, за свое заточение, за свои страдания и даже, может быть, за свое одиночество. Эта энергия ненависти копилась, я думаю, в нем годами, и сейчас она начинает выходить наружу. Вполне вероятно, что эта энергия может стать и энергией саморазрушения. Из его скупых высказываний можно понять, что он хочет смерти. Пока же она направлена на других. В его взгляде - море ненависти, и я удивляюсь, как ему удается до сих пор сдерживать это море, эту стихию. Разве что, он растрачивает свой разрушительный потенциал в тех редких вспышках многочасовой ходьбы по палате. Но он быстро восстанавливает растраченное, и боюсь...

Николай Алексеевич умолк на полуслове и с минуту сидел в задумчивости, устало прикрыв глаза рукой. Потом спросил у Ковригина:

- Вам понятно, о чем я здесь говорил?

- Да, вполне. И если я правильно вас понял, энергия ненависти вашего пациента столь велика, что вскоре он уже не сможет ее сдерживать?

- Да, боюсь, что так.

- А не может быть так, - Ковригин говорил медленно, словно отпечатывая каждое слово в воздухе, - что он уже давно не сдерживает ее? И его ненависть принимает вполне реальные черты и выливается во вполне очевидные результаты?

Они смотрели друг другу в глаза и ни один не решался произнести вслух то, о чем оба смутно догадывались.

- Что вы имеете в виду?

- Вы прекрасно знаете, что, - отчеканил Ковригин.

- Но это невозможно. Эпидемия...

Ковригин перебил врача:

- Сейчас в этой стране нет ничего невозможного.

- Не сводите все к социальным и политическим проблемам.

- Отнюдь, - возразил Павел. - Я говорю о психологических проблемах. И о проблемах тотальной ненависти, раздирающей и уничтожающей страну.

- Я говорил вам, что нам не известно о прошлом Найденова ровно ничего. Неизвестно, каковы причины его ненависти. И как врач я не могу принять вашей абсолютно невероятной теории.

- Не можете, но в глубине души все-таки принимаете.

- Это совершенно недоказуемо. И давайте не будем гадать на кофейной гуще, - Николай Алексеевич был заметно возбужден. - Мы зашли слишком далеко.

- Хорошо, - Ковригин поднялся. - Но вы не решили еще, как будете действовать, если гнев городских масс все-таки обрушится на вас и вашу клинику.

- Я буду иметь в виду такую возможность. Но думаю, что сил правопорядка в городе хватит, чтобы справиться с обезумевшей толпой. Благодарю вас за предостережение.

- Удачи вам, Николай Алексеевич.

- И вам тоже, Павел.

Ковригин был уже у двери кабинета, когда Николай Алексеевич окликнул его.

- Простите за настойчивое любопытство, Павел, но не объясните ли мне, почему я не могу отделаться от ощущения, что вы имели довольно близкое знакомство с психиатрической практикой? И не имеете ни малейшего желания продолжать это знакомство?

Ковригин попытался улыбнуться, но улыбка вышла криво, превратившись в невеселую гримасу.

- Вы правы. Три года назад я несколько месяцев проходил курс лечения в психиатрической клинике. Не здесь. В Москве. Но я не сумасшедший. И ко всему, что здесь было сказано, это не имеет никакого отношения.

- Не беспокойтесь. Я могу отличить потенциальную психопатологию от актуальной. Прошу прощения, если причинил вам боль своим вопросом. Это чисто профессиональный интерес.

Ковригин на секунду задержал настороженный взгляд на лице Николая Алексеевича и вышел из кабинета.