Уолтер Уильямс - Бриллианты имперской короны (др. перевод)

Неожиданно ему в голову пришла одна мысль. Он обратил свой энергичный грозный взор на аукциониста:

— Кстати, — спросил лейтенант, — а там ВНУТРИ что-нибудь было?

Аукционист заколебался:

— Мы, гм, не знали… не знаем. Мы не знали, как его открывать. — Наварр смотрел на него. — Вот что означает, хм, «с9» в описании, сэр. Это наш код. Он означает, что на нем был сложный замок, а поскольку к нему не было ключа, мы его и не открывали из страха повредить.

Взгляд Наварра стал еще более грозным:

— Допустим, кто-то знал, что там было? Я хочу сказать, что оно было ценным.

— В крионном контейнере? Да что там МОГЛО быть?

— Генетический материал? Наркотики? Какое-нибудь сверхохлажденное оборудование для переработки?

— Старое вино.

— Какая-нибудь древность или памятная вещица, — предположила Хосейли. — Что-то портящееся, что имперское семейство пожелало сохранить из каких-то сентиментальных соображений.

— Сердце или другой орган какого-нибудь умершего домашнего животного.

— О!

— Умные маленькие коготки трещотки, например, — продолжала Хосейли. — Я часто жалела, что не смогла сохранить коготки моей Пиджи, когда она умерла, но я была молода, а родители боялись лишних расходов.

— Сочувствую вам, мэм, — отозвался Наварр.

Глаза эксперта-страхователя сняли:

— Вы бы только видели, какие способы Пиджи изобретала, чтобы стащить еду. Она устраивала блистательные засады около холодильника. Она была такой умницей, что можно было поклясться — она была почти Хосейли. — Ее ноздри раздулись от избытка чувств. — Как жаль, — вздохнула она, — что я не смогла сохранить хотя бы некоторые ее части.

— Я уверен, это было бы большим утешением, — сказал Наварр. Он снова оглянулся на пустую нишу. — Но мне как-то не верится, чтобы существовало так уж много империалистов-любителей животных, располагающих необходимыми средствами, чтобы украсть серебряный кувшин моего дяди.

— Разумеется, сэр. — Аукционист, нахмурившись, огляделся. — Возможно, мы должны усилить здесь охрану, на случай, если вор или воры вернутся. Вполне возможно, что похитители окотились за чем-нибудь другим, а контейнер прихватили просто по пути.

— Возможно.

Наварр не любил двусмысленностей, и мысль о том, что здесь все еще может оставаться нечто, представляющее для кого-то интерес, беспокоила его. Он бросил взгляд на портрет дядюшки — молодого человека в порванной форме, с деловым видом наставившего огнемет на перепуганного императора, причем последний прятался в своем гареме и был одет в наряд одной из своих жен. (Это был человеческий вариант той истории. По версии Хосейли, Император был обездвижен и побежден, возглавляя оборону в форме полковника Почетного Личного Караула).

— Да ну их всех к дьяволу, — сказал Наварр. — Что там могло быть в этой штуке?

Пока Роман несся сквозь небо, его нервы звенели от гнева. Ущерб нанесен, оскорбления произнесены, требуются действия.

Он знал, что Мейстрал небрежен в вопросах чести. Но ЭТО он вряд ли смог бы игнорировать. У Романа кровь кипела от имени семьи Мейстрала.

Это оскорбление снести было нельзя.

Проникая в окно небольшого загородного коттеджа, прохладный деревенский ветерок шевелил распущенные волосы Мейстрала. Место было безопасным: Роман снял его под чужим именем, и Мейстрал чувствовал, что может свободно расслабиться и провести утро в постели, смотря старый боевик. Он погрыз печенья и позволил домашнему роботу снова наполнить его бокал шампанским.

— Спасибо, — сказал Мейстрал и принялся за третий бокал шампанского в это утро.

На постели лежали несколько компьютерных факсов, посланных Грегором. На самом деле Мейстралу полагалось работать над ними, планируя следующую задачу.

Следующая серия краж обещала быть легкой. Два дня назад все телекомпании Пеленга сообщили о присутствии на планете Мейстрала. Нервные обладатели знаменитых предметов искусства и украшений, зная его имя, естественно, пожелают усилить охрану, пока он находится на Пеленге.

Поэтому в ту самую ночь Грегор был на задании по взлому — он вставлял миниатюрные следящие устройства в оборудование наиболее крупных консультантов по охране Пеленга. Если хозяева усилят охрану, следящие устройства приведут Мейстрала прямо к их ценностям. Они также облегчат работу, поскольку Мейстрал заранее будет знать, какие именно приспособления будут установлены. Грегор провел большую часть предыдущего дня, наблюдая за своими следящими устройствами по всему Пеленгу и отмечая их местоположение.

Для грабителя знать, куда идти, было так же важно, как и знать, как туда проникнуть.

Но вместо того, чтобы планировать следующее задание, Мейстрал потягивал шампанское и смотрел вестерн. Может, ему было лень. Но он действительно работал допоздна прошлой ночью.

Фильм был одним из его любимых — «Всадники равнин». Мейстрал испытывал к нему сентиментальную привязанность с тех пор, как впервые посмотрел его в возрасте семи лет от роду.

Мейстрал позволил роботу налить еще шампанского, наблюдая, как Элвис едет верхом по западной прерии со своим старым другом Джессом Джеймсом. Лениво наигрывая на своей электрогитаре, Элвис старался убедить Джесса стать честным и оставить преступную жизнь. Элвис знал, что Бэт Мастерсон поклялся поймать Джесса живым или мертвым, но пообещал Бэту не говорить об этом Джессу. Это была ужасная моральная дилемма.

Чего Элвис не знал, — так это того, что Джесс избрал путь человека, поставленного вне закона, из-за пылкого романа с Присциллой, женой Элвиса. Джесс знал, что если бы он остался на ранчо, Элвис бы узнал обо всем, а это убило бы его. Кульминацией драмы была всеобщая трагедия — Джесс и Присцилла, в конце концов, умирали в объятиях друг друга, и правда, к великому горю Короля Рок-н-Ролла, выходила наружу. В самом конце Элвис шел одинокой тропой, извлекая стоны отчаяния из своей гитары, в предчувствии своей последней трагедии. Это был прекрасный мифический момент.

Мейстралу вестерны правились больше, чем любые другие формы развлекательного жанра. Он удивлялся, почему Шекспир не написал ни одного.

Робот мягко загудел:

— В нашем воздушном пространстве флаер с визитом, сэр, — доложил он.

Мейстрал сдвинул брови. Никто не знал, где он находится, кроме Романа и Грегора. Грегор был здесь, а Роману полагалось находиться в другом доме Мейстрала, создавая у полиции, прессы и прочих нежелательных визитеров впечатление, что Мейстрал дома. Он велел роботу, чтобы дом показал ему внешний обзор и изображение того, кто находился в флаере.

Нарушителем его покоя оказался Роман. Морщина на лбу Мейстрала стала глубже. Он знал, что Роман не появился бы здесь, если бы не случилось что-то очень серьезное.