Владимир Малов - На солнце ни облачка

Сам Николай, по признанию Инструкции, выравнивал строй фигурок в течение очень долгого времени. Значит, подумал Веня, ему приходилось приезжать к книжному магазине на «Соколе» из своих Химок? Или в Химках тоже есть какая-то своя крышка люка?

Как бы то ни было, волей случая ему, Вене, пришлось сменить Николая.

Веня сделал добрый глоток «Стеллы Артуа» и сразу же осознал, что на этом некое подобие определенности в его логических построениях заканчивается. Дальше начиналась полная неопределенность.

Какой смысл имело это выравнивание строя раз в шесть дней? Инструкция сказал — чтобы на солнце в глубине экрана не было ни облачка? Это было похоже на неведомый обряд непонятного назначения, прямо мистика какая-то.

А что будет, если солнце закроется тучами? Почему этого нельзя допускать?

И отчего Инструкция не имеет права нажимать кнопки, а он, Веня, имеет? Кто дал ему это право, когда дал?

Тут Веня даже поежился, не в первый уже раз осознав, что таинственное вознесение Николая в небо было, безусловно, связано как раз с тем, что он многие годы выравнивал строй.

И есть вероятность, что то же самое ждет, в конце концов, и его самого, если он, компьютерный верстальщик еженедельника «Вольный вечер», как и Николай, многие годы будет раз в шесть дней появляться в пирамиде.

Веня сделал очень большой глоток.

Потом еще один очень большой глоток.

Вместе с тем Инструкция говорил, что вознесение Николая было редчайшим случаем. Значит, вероятность подобного не столь уж высока. К тому же Инструкция говорил еще, что это вознесение было юридически незаконным.

Вдобавок Николай благополучно вернулся, потому что, опять-таки по словам Инструкции, обязательно должен был вернуться.

Тут, однако, было еще над чем подумать, потому что Николай вернулся, вроде как, только отчасти. Что это значит — отчасти?

Веня отпил еще пива. А после этого решил, что надо бы и в самом деле как-нибудь поехать в Химки, хотя бы под предлогом лечения зубов, и обойти все клиники, принадлежащие Николаю.

Тут он сообразил, что фамилии Николая не знает. Значит, вычислить его клиники непросто, но это будет даже интересно.

А еще Веня вдруг понял, что он, пожалуй, уже ничего не имеет против того, что волей случая оказался втянут во все эти невероятные, фантастические события, и что в его жизнь вошел забавный маленький человечек, неизвестно кто, не исключено даже, джинн из арабских сказок.

Во всяком случае, в повседневном и достаточно унылом бытии появилась определенная новизна. И романтическое очарование тайны, о которой не подозревает никто из окружающих.

И загадка, которую столь интересно было бы разгадать.

Любопытно, а знал ли Николай, зачем и кому все это нужно — выравнивать строй фигурок внутри экрана? И где находится эта пирамида Хеопса, чудесным образом возведенная явно в среднерусской полосе? И кому она принадлежит?

«Нам», сказал Инструкция… Кому — нам?

Веня допил пиво и машинально бросил взгляд на календарь, украшавший кухонную стену. Получилось, что следующее посещение пирамиды, то есть шестой день после понедельника, должно было прийтись на воскресенье.

Вторник, среда, четверг, пятница и даже, по ненавязчивой просьбе Эдуарда Борисовича, суббота, были у Вени до отказа заняты пилотным номером журнала «Эдик». К этому, само собой, добавлялась работа с еженедельником «Вольный вечер», который выходил по пятницам.

Концепцию журнала «Эдик», а заодно и верстку, хозяин то и дело менял. Появлялись все новые материалы, которые потом безжалостно выбрасывались в корзину — разумеется, в виде добросовестно сверстанных Веней полос.

Веня уезжал из дома рано утром и возвращался поздно вечером. Сил после рабочего дня хватало только на то, чтобы съесть нехитрый, наскоро приготовленный ужин и посмотреть телевизор. Потом Веня ложился спать.

Чаще всего ему снились заголовки, иллюстрации и номера полос, иногда даже четырехзначные. Но однажды приснилась египетская пирамида, которую охраняли два сфинкса. У одного сфинкса было лицо Эдуарда Борисовича, у другого — уверенной в своей неотразимости Заныкиной-Сидоровой.

Вечером в пятницу к Вене пришел сосед Алексей Васильевич, естественно, с «Флагманом» (жена Нина Ивановна отбыла на какой-то саммит владельцев супермаркетов в Санкт-Петербург), но Веня сумел ему отказать.

Кандидат наук был настолько этим потрясен, что даже объединился со своим идейным врагом Митрофанычем, ратовавшим за собственный исторический путь развития России, который не должен был иметь ничего общего ни с путем Запада, ни с путем Востока. Два частных извозчика, они же радетели за судьбы родины, долго сидели на лавочке во дворе, как раз под окном у Вени, и громко говорили, не слушая один другого, каждый о своем.

Через какое-то время Митрофаныч вдруг стал подозрительно долго ораторствовать один. Чтобы проверить, не случилось ли чего с Алексеем Васильевичем, Веня даже выглянул в окно.

Но все было в полном порядке — кандидат наук, старательно обходя лунные блики на асфальте, уже возвращался к лавочке с той стороны, где был супермаркет жены Нины Ивановны, держа в обеих руках по пакету с неизвестным содержимым. После некоторой паузы оба снова заговорили вместе.

И, словно дождавшись этого, из часов появился Инструкция.

Для начала, сразу заинтересовавшись громкими голосами под окном, маленький человечек приложил палец к губам, чтобы Веня не мешал ему слушать. Разобраться в независимых один от другого монологов частных извозчиков было нелегко, но Инструкция, похоже, разобрался.

Уже секунд через десять он поставил обоим ораторам нелицеприятный диагноз:

— Вот два бездельника! Почему у вас так горазды пустой болтовней заниматься? И ничего не меняется который век.

Веня оторопело глянул на своего руководителя. Инструкция снисходительно усмехнулся.

— Я давно здесь, всякого, знаешь, наслушался. В девятнадцатом веке, хорошо помню, точно так же болтовней занимались славянофилы и западники, чаще всего опять-таки под водочку. И к чему все эти разговоры привели?

В монологи вклинился раздраженный женский голос из какого-то окна:

— Ну, сколько можно, люди уже спят! Шли бы в парк, что ли! Сейчас водой окачу!

Монологи стихли, но только на миг, а потом возобновились с новой силой. Вене вдруг стало весело, и он от души рассмеялся. Инструкция улыбнулся.

— Я, собственно, только хотел проверить. Думал, опять у тебя сосед сидит, тот, что «Флагман» пьет. А ты молодец, есть сила воли.

Послышался другой нервный женский голос: