Андрей Попов - Дверь в сказочный ад

– Целых триста лет мы ждали этого дня! — послышался то ли хрип, то ли храп, потом до меня дошло, что это хрюкала свинья. — Я уже начала терять всякую надежду, что когда-нибудь вновь почувствую во рту вкус человеческого мяса.

Ни хрена себе заявление! В блеклом свете сверкнули ее вставленные зубы. Далее мяукнул кот:

– Давайте сохраним наш старый уговор: печень моя, все остальное — вам.

Он весело повилял хвостом и прижал уши. Что-то становилось совсем не смешно. Рысь, по всей видимости, являлась в их компании предводителем, обвела всех проникновенным взглядом, способным спалить любые нервы, двумя лапами сняла свой цилиндр и положила рядом на стол.

– Чего мы, собственно говоря, ждем? — прорычала она.

– Предвкушение сладости само по себе сладость, — сказал медведь. — Продлим эти счастливые минуты. Он от нас далеко не уйдет.

Все тайные и явные предчувствия подсказывали, что речь идет о персоне, именуемой Майклом Айрлэндом. А о ком же еще? Ощущения были не из приятных: примерно такие же, если из ледяной воды вдруг резко окунуться в кипяток, по природе будучи моржом. Вся моя одежда уже стала липкой от обильного пота. Ведь они же звери! Наверняка чуют запах. Думать, а тем более раздумывать было некогда. Нужно быстрее уходить. Или просыпаться. Об этом настойчиво требовал инстинкт самосохранения. Давно замечено, что когда у человека под действием некой страсти притупляется рассудок, его поведением начинают править подсознательные рефлексы, возвращая его назад по эволюционной лестнице в мир низших существ. Я осторожно сделал шаг назад. Затем другой, третий… Звери не реагировали, продолжали бормотать о чем-то своем. Пройдя на цыпочках по коридору, точно проплыв по воздуху, я подошел к двери и насколько можно медленно, чтобы не скрипела, принялся ее открывать. Свежий ночной воздух несколько отрезвил сознание. Менлаувер продолжал свое существование, обращенный ко мне уже своей наружной стороной.

Свобода!

Хотелось бы верить… Изрядно осмелев, а главное — обретя вновь способность к мышлению, я направился к воротам. Ночь стояла в зените. Стены замка, стройные шеренги садовых деревьев, настил едва угомонившейся от ветра травы, то что вверху, то что внизу — словом, все вокруг было замалевано мрачными красками темноты. Если б не спасительный лунный свет, то ориентироваться было бы чрезвычайным затруднением. Около главных ворот стояла еще одна неподвижная статуя — наш привратник Хортс. То же лицо цвета извести, те же застывшие глаза с заледеневшим взором. Колдовство ли… волшебство ли… словом, черт поймет какая стихия настигла его в самой естественной позе: он стоял, слегка наклонив грудь и согнув в колене одну ногу, желая сделать шаг вперед. Голова была повернута в сторону сада. Мимика присущего ему равнодушия отпечаталась на лице, как на слепке из гипса.

– Хортс… — еще отчаянно надеясь на обман густого сумрака, я пытался принять его за живого. — Хортс! Да что творится, в конце-концов?!

Как ребенок, начитавшийся страшных книжек, я жмурил глаза, пытался себя ущипнуть, тряс головой, почти уверенный, что прилипшие к ней наваждения рассеются от резких движений. Чем дольше все ЭТО длилось, тем яснее становилось, что дело я на самом деле влип в какую-то мистическую дрянь.

– Хортс! Очнись!!

Легкий ветерок трепал его рыжие волосы, точно такие, что были у того, настоящего Хортса. Но когда мои пальцы коснулись его твердой, словно камень, ладони, я сорвался с места и ринулся к воротам. Лебедка почему-то не двигалась, поэтому пришлось перелезать через решетку — тайно, крадучись, словно вор, убегающий с награбленным, но никак не хозяин этого поместья. Да ладно убегать, знать бы — от чего? Холодный сумрак растворил в себе все сущее: спящий лес, проселочную дорогу, бетонную стену вокруг замка. Все в округе превратилось в жилище призраков, но причиной этому служило, к счастью, не колдовство, а обыкновенные чары обыкновенной ночи. Небо выглядело таким же черным как земля. Возьми сейчас, поменяй их местами, и мало что измениться. Правда там, наверху, все еще мерцали далекие искры трансцендентного света — звезды, а также наполовину отломанная каким-то варваром луна. Последняя изредка пряталась за занавесом невидимых туч. Мир казался лишь нарисованной декорацией. Скверно нарисованной. Я даже боялся подумать, что сумасшествие, поразившее Менлаувер, может распространяться за его пределами. Вот самая здравая мысль: бежать в ближайшую деревню за помощью к людям.

«Так беги, чего стоишь?!» — рявкнул на меня мой внутренний голос.

Ноги уже неслись по едва различимой земле. Дорога еле озарялась светом скупой луны, которая то издевательски исчезала, то вновь появлялась. Пару раз споткнулся и упал, причем, однажды — о собственную ногу. Справа и слева стояли две стены лесного массива, угрюмые и враждебные, готовые в любой момент сомкнуться, уничтожив этот мизерный участок свободного пространства. Какая только чертовщина не лезла в голову… Моя собственная фантазия работала против меня, на руку каким-то враждебным силам, рисуя перед взором устрашающие образы. Я вдруг подумал: «А что, если скульптура Хортса залезла на стену и сейчас смотрит мне вслед?.. Или блуждает по саду и ищет собственные зрачки?..».

Скажите: почему такому умному человеку, как я, лезут в башку такие дурно воспитанные помыслы?

Кстати, вот еще идея! А если в то вино, которой мы с Томом так беспечно распивали, была подсыпана отрава? Нет, не в буквальном смысле отрава, а вещество-галлюциноген, чьи плоды сейчас и пожинает воспаленный рассудок… В принципе, неплохая мысль, но легче от нее почему-то не становилось.

Через несколько минут показалось знакомое поле, оно плашмя лежало на земле взъерошенным одеялом посеревших от ночи колосьев. Монолитная спящая равнина… И лишь где-то вдали редели несколько непотухших огоньков — там располагалась деревня. Это подействовало расслабляющее. Почувствовав наконец некую безопасность, я пошел уже более спокойно. В какой-то момент мне вновь захотелось рассмеяться над собственным идиотизмом. Как современный образованный человек может всерьез воспринимать ТАКОЕ!?

СПЕКТАКЛЬ!

Да-да! Передо мной некие фокусники-иллюзионисты разыграли обыкновенный спектакль! Ш-шутка, так сказать… И уж не рука ли Тома во всем этом задействована? Он, смолоду любитель общения и болтовни, как-то подозрительно и внезапно уехал из замка. «Ну же, Том, выходи! Всплесни руками и воскликни: Майкл, тебе понравилось?». Ух, и получит он у меня по морде!

На душе сразу полегчало, я глубоко вдыхал в себя загустелый ночной воздух: он был прохладный, мягкий, пропитанный запахом жасмина, растущего поблизости. Только сейчас я с отрезвляющей ясностью понял: вокруг меня находится самый обыденный реальный мир, хоть и занавешенный шторами мрака. Затем я пощупал собственное тело: туловище, руки, голову — нормальное человеческое тело. Тактильное восприятие окружающих вещей было такое же, как вчера, неделю назад — короче, как всегда.