Валентина Журавлева - Сквозь время. (Сборник)

— Нужно поставить дополнительную крепь на штрек и поднять автомат, — быстро сказал Лосиков. — Незачем лезть к черту в пасть. Неделей раньше, неделей позже…

Титаренко с шумом отодвинул табурет, обернулся к механику. Лосиков смотрел куда-то в сторону. Бригадир ничего не сказал.

— Что ж, можно и не спускаться в гезенк, — медленно проговорил Флеровский. — Мы рассчитывали, что автомат сам пройдет до пласта. Авария совершенно непредвиденная. Будем искать другие пути, может быть, бурение…

— Товарищ Флеровский — изобретатель, — поспешно сказал Лосиков. — Конечно, ему хочется, чтобы все было быстро…

С трудом сдерживая себя, Флеровский встал, шагнул к механику.

— Да, Лосиков, хочется! И не мне одному. Десятки людей выстрадали это изобретение, сотни людей корпели над проектом, тысячи вели подготовительные работы. Если опыт удачен, мы будем создавать месторождения нефти везде, где это потребуется, мы дадим Сибири нефть, а нефть — это свет и тепло, бензин, смазочные масла, пластмассы, лекарства… Вы правы, Лосиков, мне очень хочется быстрее дойти до пласта.

Флеровский вернулся к столу, придвинул табурет.

— Что же получается? — Ерофеев закашлялся, и его веснушчатое лицо стало кумачовым. — Мы же комсомольцы… я и Федя… и вот Игнатьев… Разве мы не понимаем?! Вы напрасно думаете… Мы пойдем…

— Помолчи, — недовольно сказал Игнатьев. — Тоже… главный механик… — он повернулся к Титаренко. — Ну, бригадир, как считаешь? Идти всем надо, быстрее управимся.

Титаренко мотнул головой, встал, посмотрел на Лосикова. Механик хотел что-то сказать, но Титаренко пробасил:

— Никудышный ты человек, товарищ Лосиков…

Когда шахтеры ушли переодеваться, Флеровский подошел к механику.

— Вот что, Лосиков. Возьмите машину — и чтобы вашего духу на шахте не было. Вы меня понимаете?

Было в голосе Флеровского нечто, заставившее Лосикова промолчать. И хотя ночная поездка по лесному, малознакомому шоссе представлялась Лосикову явной неустроенностью, он беспрекословно пошел к машине.

Они встретились на дороге: машина выбиралась на шоссе, ведущее к городу, а пять человек, нагруженные инструментами, кислородными приборами и аккумуляторами, шли к шахте. Машина, едва не соскользнув в кювет, объехала людей и скрылась в темноте…

Флеровский говорил очень скупо, короткими, отрывистыми фразами. Но он ясно видел главную линию рассказа и не упускал ничего существенного. Его манера рассказывать — без лишних слов, без ненужных отступлений — удивительно подчинялась математическому принципу “необходимо и достаточно”. Так обычно бывает у людей, привыкших много делать и мало говорить.

Он сидел у стола, помешивал ложечкой давно остывший чай и негромким, но каким-то очень четким голосом излагал эту необыкновенную историю, в которой фантастика превращалась в действительность, а действительность была чудеснее фантастики…

— Федю Слойкова я оставил в штреке, у шахтного ствола. Ерофеев с рацией остался у входа в гезенк. Оба хотели вниз, но… Но они остались. На случай завала нужно было обеспечить связь. Ну, а мы втроем пошли в гезенк. Представьте себе наклонный колодец диаметром в два метра и длиной почти в полкилометра… Мы опускались, придерживаясь за стальные канаты, на которых висел автомат для проходки. К счастью, кислородные респираторы не понадобились. Титаренко переключил пневматическую систему автомата на режим вентиляции, и в гезенке стало свежо и прохладно, будто в метро… Конечно, спуск был занятием не из приятных. Лучи аккумуляторных ламп скользили по гладким стенкам гезенка и терялись где-то в черной бездне… Для непривычного человека зрелище страшноватое. Но все шло хорошо. И только метрах в двадцати от забоя мы остановились. Навстречу нам из-за темной махины автомата блеснули красноватые огни. Это было совершенно неожиданно. В первый момент я подумал о радиоактивном излучении. Схватил наушники индикатора, прислушался — редкие, очень редкие щелчки. Значит, никакого излучения нет. “Адское пекло, — рассмеялся Титаренко. — Черти грешников жарят. Пошли дальше!” И мы пошли.

— Это были алмазы? — перебила я.

Флеровский кивнул.

— Да. Признаюсь вам: я допускал, что мы можем встретить алмазы. Кто не знает, что при высоких температурах и давлениях углерод — а уголь почти целиком состоит из углерода — превращается в алмаз или графит? И все дело именно в этом: алмаз или графит? Мягкий, серый, не очень ценный графит или твердый, прозрачный, бесценный для техники и для вас, женщин, — Флеровский улыбнулся, — великолепный алмаз? Различие только в структуре кристалла, но ведь столетиями никому не удавалось получить искусственный алмаз! Французы Муассан и Бассэ, английский химик Хэнней, итальянец Россини, русский ученый Лейпунский, американцы Бриджмен, Бэнди — разве перечислишь всех, кто хотел дать людям искусственные алмазы… Да… Я допускал, что в зоне взрыва могут образоваться алмазы. Но столько! Об этом я даже не мечтал… Весь забой был усеян алмазами. Розоватые алмазы на фоне темно-синей породы… Такого и нарочно не придумаешь. Захватывающее зрелище! В лучах рефлекторов алмазы вспыхивали, гасли, разбрасывали снопы искр, переливались всеми цветами радуги… Феерия!.. Этот алмаз, что лежит у вас на столе, я отбил первым. Ну, а потом началась работа! Мы быстро сменили резцы у автомата, радировали Ерофееву, он спустил нам отбойный молоток, подключились к пневматической магистрали. Алмазов было очень много, каждый удар молотка откалывал кусок породы, буквально начиненной алмазами. Словом, за час–полтора мы набрали целую гору камней. Включили транспортер автомата, подняли свой груз на штрек, а потом и сами выбрались из гезенка… Вот, собственно, и вся история. Остальное понятно: послали радиограмму в районный, центр, к утру прибыли вертолеты с людьми, со специальным оборудованием для добычи алмазов.

— Скажите, если не секрет…

— Много ли там алмазов? — подхватил Флеровский. — Как вам сказать… Алмазы обычно встречаются в так называемых “трубках” — гигантских колодцах, заполненных породой типа кимберлита. При взрыве, когда развиваются огромные температуры и давления, углерод растворяется в расплавленном кимберлите. Потом кимберлит прорывается в трещины земной коры и застывает, образуя “трубки”. А углерод кристаллизуется, превращается в кристаллы алмаза. Так вот, мы обнаружили целый куст таких “трубок” — и каждая из них была в сотни, в тысячи раз богаче обычных…

Впервые за весь вечер Флеровский ответил неопределенно. Я перевела разговор на другую тему — о нефти.

— Нефть? — переспросил Флеровский. — Через неделю мы добрались и до нефти. Только в другом месте, подальше от центра взрыва. Ну, тогда и начались неприятности. Нефть прорывалась, фонтаны били с невероятной силой: давление в недрах оказалось колоссальным… Вообще, сюрпризы были самые неожиданные. В одной буровой, например, ударил фонтан метилового спирта. По-видимому, водород взаимодействовал не только с углеродом, но и с окисью углерода, которой насыщен угольный пласт. Кое. где уже после взрыва шли вторичные реакции — мы обнаружили такие вещества, как толуол, фенол, тетраметилэтилен… И все-таки новый город в тайге мы назвали в честь первого открытия — Алмазогорском.