Дорис Писерчиа - «Если», 1993 № 04

— Кем я смогу заменить вас? — спросил Смайве- Робертсон. — Если я заменю вас как робота, то как я смогу признать нового робота владельцем самого себя, то есть вас нынешнего, если из факта замены следует, что вы перестали существовать? — Он мрачно усмехнулся.

— Все гораздо проще, — вмешался Пол. — Ядро личности Эндрю — его позитронный мозг, и это единственная часть, которая не может быть заменена. Следовательно, позитронный мозг и есть Эндрю-владелец. Любая другая часть робота может быть замещена без воздействия на его личность, а сами другие части являются личной собственностью мозга. Я бы сказал, что Эндрю хочет снабдить свой мозг новым телом.

— Совершенно верно, — спокойно произнес Эндрю. Он повернулся к Смайве-Робертсону. — Вы ведь изготовляете андроидов, не так ли? Роботов, имеющих внешность человека вплоть до текстуры кожи?

— Да, — сказал Смайве-Робертсон. — Они отлично работают, обладая кожей и сухожилиями из синтетических волокон. Они практически не содержат металл, и в то же время почти так же прочны, как металлические. Даже прочнее при равном весе.

Пол заинтересовался.

— Я этого не знал. И сколько их сейчас на рынке?

— Ни одного, — сказал Смайве-Робертсон. — Они гораздо дороже металлических моделей, а исследование рынка показало, что они не будут пользоваться спросом, потому что очень похожи на людей.

— Но, как мне кажется, Корпорация хранит полученный опыт, — сказал Эндрю. — В таком случае хочу попросить, чтобы меня заменили на робота из органики, на андроида.

Смайве-Робертсон насторожился.

— Это совершенно невозможно!

— Почему? — спросил Эндрю. — Разумеется, я заплачу любую сумму в разумных пределах.

— Мы не изготовляем андроидов, — сказал Смайве-Робертсон.

— Вы решили не изготовлять андроидов, — быстро вмешался Пол. — Это вовсе не равносильно тому, что вы не умеете их делать.

— Все равно, — сказал Смайве-Робертсон. — Создание андроидов противоречит нашей политике.

— Закон этого не запрещает, — заметил Пол.

— Пусть так, но мы не производим их и не станем производить.

Пол откашлялся.

— Мистер Смайве-Робертсон, — сказал он. — Эндрю — свободный робот, подпадающий под сферу действия закона, гарантирующего права роботов. Думаю, вы сознаете это?

— Слишком хорошо.

— Эндрю, являясь свободным роботом, решил носить одежду. Это привело к тому, что его часто оскорбляют люди, несмотря на закон, запрещающий оскорблять роботов. Трудно преследовать по закону за расплывчатые оскорбления, которые не встречают неодобрения тех, кто определяет виновность или невиновность.

— «Ю.С. Роботе» понимала это с самого начала. Фирма же вашего отца, к сожалению, нет.

— Моего отца давно уже нет в живых, — сказал Пол. — Но теперь я вижу, что сейчас мы имеем факт оного оскорбления и явный объект этого оскорбления.

— О чем это вы? — спросил Смайве-Робертсон.

— Мой клиент Эндрю Мартин — свободный робот, который имеет право просить «Ю.С. Роботе энд Мекэникл Корпорейшн» об удовлетворении своего права на замену, которое Корпорация предоставляет любому лицу, владеющему роботом более двадцати пяти лет. Более того, Корпорация сама настаивает на такой замене.

Пол улыбнулся, оказавшись в своей стихии. Он продолжил:

— Позитронный мозг моего клиента является владельцем тела моего клиента, которое заведомо старше двадцати пяти лет. Позитронный мозг требует замены тела и предлагает любую разумную цену за тело андроида в качестве таковой замены. Отказываясь выполнить его просьбу, вы тем самым наносите оскорбление моему клиенту, и мы подаем на вас в суд.

Хотя общественное мнение, как обычно, не будет расположено поддержать иск, поданный роботом, могу вам напомнить, что и «Ю.С. Роботе» не пользуется популярностью. Даже те, кто использует роботов и получают от этого выгоду, относятся к Корпорации с недоверием. Это может быть отголоском тех дней, когда роботобоязнь имела широкое распространение, а может происходить из-за возмущения властью и богатством Корпорации, ставшей монополистом. Какова бы ни была причина, недовольство существует, и я думаю, вы понимаете, что лучше не доводить дела до суда, в особенности потому, что мой клиент богат и проживет ещё не одно столетие, так что способен вести тяжбу практически бесконечно.

Смайве-Робертсон медленно побагровел.

— Вы пытаетесь заставить меня…

— Я ни к чему вас не принуждаю, — сказал Пол. — Если вы собираетесь отказаться выполнить разумную просьбу моего клиента, то можете сделать это совершенно свободно, и мы уйдем, не сказав больше ни слова… Но подадим иск, на что имеем полное право, и в конце концов вы обнаружите, что проиграли.

— Это шантаж… — произнес Смайве-Робертсон и замолк.

— Я вижу, вы склонны принять нашу просьбу, — сказал Пол. — Вы колеблетесь, но в конце концов придете к пониманию законности нашего предложения. Позвольте в таком случае заверить вас еще в одном. Если в процессе переноса позитронного мозга моего клиента из его нынешнего тела в новое, органическое будет сделано хотя бы малейшее повреждение, я не успокоюсь до тех пор, пока не нанесу Корпорации максимальный ущерб. Если понадобится, я предприму все возможные шаги, чтобы настроить общественное мнение против Корпорации — в том случае, если платино-иридиевую сущность моего клиента хотя бы поцарапают. — Он повернулся к роботу. — Ты согласен, Эндрю?

Эндрю не отвечал целую минуту. Согласие было равносильно одобрению лжи, подлога и издевательства над человеком. Но не физическому действию, напомнил он себе, только не этому.

И в конце концов он выдавил слабое «да».

14

Его первые ощущения были сродни тем, которые он испытывал, когда «родился». Сначала в течение дней, потом недель, потом месяцев Эндрю чувствовал себя как бы не собой, и простейшие действия продолжали вызывать у него затруднения.

Пол был в ярости.

— Они повредили тебя, Эндрю. Мы должны подать иск!

Эндрю едва мог говорить.

— Не… надо. Ты не сможешь… доказать… умышленное…п-п-п…

— Повреждение?

— Да. Я стал… сильнее… лучше. Это тр-тр-тр…

— Тревога?

— Травма. Я просто не имел… опыта… таких оп-оп-операций.

Эндрю словно ощущал свой мозг. Никому другому это не было доступно. Он знал, что с ним все в порядке, и в течение месяцев, которые ему потребовались для развития координации движений и обратной связи от тела к мозгу, он целые часы проводил перед зеркалом.