Мак Рейнольдс - Зерно богоподобной силы

Покончив с бритьем, умыванием и одеванием, Эд понял, что ему совсем не улыбается завтракать на своей автокухне, и решил спуститься в угловую закусочную, заказать там яичницу с ветчиной. Ему нужно было многое обдумать, вот только спешить с этим почему-то не хотелось. Уандер в последний раз взглянул на себя в зеркало. Тридцать три года. Десять лет ухлопано на то, чтобы пробиться в редеющие ряды звезд шоу-бизнеса. Потом почти пять лет упорного труда на радио и телевидении. И вот в тридцать три он безработный. Хорошенький итог, ничего не скажешь.

Но почему-то он вовсе не чувствовал себя так паршиво, как можно было бы ожидать.

Он уже повернулся, чтобы идти, потом оглянулся и стал рассматривать свои усики. Эти тоненькие полоски можно увидеть на лице почти каждого напористого молодого начальника в возрасте от тридцати до сорока.

Такая уж нынче мода.

Эд Уандер достал банку с «Безбородом» и втер депилятор в жидкую поросль, украшавшую верхнюю губу.

Потом взял полотенце, стер волосы, снова взглянул в зеркало и удовлетворенно кивнул.

Закусочная оказалась битком набита, но Эд все же ухитрился отыскать свободное место у самой стойки с напитками. Большинство посетителей толпилось у прилавка с книгами и журналами.

Эд знал здешнего хозяина и отыскал его поблизости.

— Что у вас сегодня творится? — спросил он.

— Просто не упомню такого спроса на комиксы, — ответил тот, — с тех самых пор, как здесь торгую. Распродано почти все подчистую, а ведь еще и двенадцати нет. Придется подкинуть еще.

— Чего — комиксов?

— Ну да. Что-то там стряслось с телевидением и даже радио. В одной газете пишут, что это вредительская акция Советского лагеря. Какой-то научный эксперимент, который они проводят у себя в Сибири. И пока не закончат, никто не сможет смотреть телевизор. Жена с детишками скоро совсем чокнутся, но пока это продолжается, комиксы будут идти нарасхват.

— Они никогда не закончат, — безмятежно заметил Эд. — Так оно и останется навсегда.

Хозяин удивленно уставился на него.

— Что за вздор ты несешь, Крошка Эд? Как же можно жить без телека?

Спорить Эду не хотелось. Он еще раз окинул взглядом тупые лица людей, облепивших прилавок с комиксами, отвернулся и набрал заказ: яичницу и кофе. Потом постарался сосредоточиться на мыслях, которые вертелись у него в голове. Начав размышлять, он испугался, что может тронуться рассудком.

Однако, завершив раздумья, он вернулся к своему дому и спустился в подземный гараж за «фольксфлаером». Не иначе как он сам решил накликать на себя беду. И все же отправился к пустырю на Хьюстонстрит, где Таббер с дочерью ставили свои палатки. Девушка сказала, что старик не помнит, что говорит во гневе и, по-видимому, именно в те мгновенья, когда он пребывает во гневе, его проклятья обретают способность сбываться. Нужно постараться обращаться с ним так, чтобы его не возбуждать. Может быть, еще есть шанс все исправить. А если старик снимет заклятие, придет время подумать о том, стоит ли возвращаться на работу.

Участок, где еще недавно стояли палатки, оказался пуст.

Эд тупо оглядел его. Как же он забыл… Ведь когда они с Базом прилетали сюда, чтобы уговорить Таббера выступить на радио, все как раз укладывались, готовясь к отъезду.

Целую минуту он раздумывал. Потом снова поднял «фольксфлаер» в воздух и направил его к зданию «Таймс-Трибьюн». Едва перевалило за полдень, но Баз был, мягко говоря, не в ладах со временем. Было столько же шансов застать его на месте в обеденный час, как и в любой другой.

Эду показалось, что на улицах как никогда многолюдно; большинство народа бесцельно слонялось взад-вперед. Перед кинотеатрами выстроились длиннющие очереди.

Уандеру повезло: Баз де Кемп оказался за своим столом в помещении отдела городских новостей. Он заметил Эда еще издали и наблюдал, как тот приближается. Уандер отыскал свободный стул и, повернув его спинкой к себе, уселся верхом. Приятели долго глядели друг на друга.

— Ну что, тиснул нашу историю в газете? — спросил наконец Эд.

Баз пожал плечами и выудил из ящика стола сигару.

— Написал. Она на восьмой странице утреннего выпуска. Только кто-то из литобработчиков посчитал, что из нее может получиться веселенький фельетон. Ну и переделал на свой вкус. Можно сказать, поработал на славу, — мрачно подытожил он. — Добавил всяких шуточек.

— И тебе никто не поверил?

— Конечно, нет. Я даже спорить не стал. Взглянул на всю историю глазами редактора. А ты-то сам поверил бы?

— Нет, — честно признался Эд. — Тоже бы не поверил.

Они снова поглядели друг на друга. Наконец Эд откашлялся и сказал:

— Я только что был на пустыре, где Таббер проводил свои беседы…

— Ну и?..

— Он исчез. Никаких следов. Я-то думал еще раз поговорить с ним и с его дочкой. Она производит впечатление понятливой девчушки.

Баз ненадолго задумался.

— Пошли в морг, — изрек он, поднимаясь из-за стола.

Эд проследовал за ним по коридору в комнату, где властвовал старик, который огромными ножницами кромсал стопку газет — очевидно остатки вчерашнего выпуска «Таймс-Трибьюн». Он что-то буркнул Базу, тот не остался в долгу, после чего они перестали замечать друг друга.

— Таббер… — бормотал себе под нос Баз, выдвигая длинный ящик с папками. — Таббер… Таббер, Иезекииль Джошуа… — он принялся их перебирать. — А вот и он.

Он вытащил картонную папку и, подойдя к массивному столу, уселся и открыл ее. Там оказались три короткие вырезки; сверху на каждой карандашом была проставлена дата. Баз стал их быстро просматривать, одну за другой передавая Эду.

Покончив с этим, он откинулся на спинку стула и покачал головой.

— Здесь только объявления о предстоящих собраниях семилетней давности: место, где расположена палатка, время начала проповеди. Вот название первой проповеди: «Неужели наш народ производит, чтобы обеднеть?» И ни слова о том, откуда он явился и куда направляется.

— Дженсен Фонтейн считает, что Таббер — это псевдоним, — уныло заметил Эд.

Баз покачал головой.

— Только не с его именем. Кто, кроме любящих родителей, обитавших в Библейском Поясе, мог наградить младенца таким имечком? Сам себе такое ни за что не придумаешь.

— Но Таббер сказал, что он не христианин.

— Пусть так, но родители его наверняка были. Они, скорее всего, из проповедников. Когда он приходит в ярость, то всякий раз начинает вещать, как завзятый святоша. Должно быть, набрался от кого-то еще в детстве. Скажи, Крошка Эд, ты действительно так хочешь его найти? С чего бы это? И куда девались твои усы?