Александр Бачило - Красный Гигант

– Кто гарантирует? - удивился Яшка. - Да я его, гада, вот этой вот рукой! Э, чего там долго разговаривать!..

Он рванулся к поручику и вдруг полетел на пол, запнувшись о проворную серую тень, кинувшуюся под ноги. По-доминошному брякнув сухими мослами, тень вспрыгнула Косенкову на спину. За ней из темноты между ящиками немедленно выскользнула вторая, третья, четвертая…

– Ни хрена себе, мураши! - сказал кто-то из красноармейцев. Копошащаяся масса муравьев, каждый из которых лишь немного уступал размерами взрослому человеку, полезла из-за ящиков, покрывая стены и потолок станции сплошным ковром. Не успев испугаться, Егор, Катя, Мустафа и все до одного красноармейцы почувствовали себя крепко схваченными и обезоруженными.

– Доигрались, - мрачно бросил поручик, безропотно отдавая гранату обступившим его тварям.

– Что это? - жалобно пролепетал Джеймс, деловито раздеваемый муравьями, как елка по окончании праздников.

– Таможня, - вздохнул Яблонский, складывая руки на груди. - Не советую сопротивляться, господа, наши гостеприимные хозяева чертовски больно кусаются…

Его подхватили и понесли в темноту, вслед за красным командиром, бережно спеленатым клейкой массой.

– Как хозяева?! - Джеймс едва успел ухватиться за брюки, стаскиваемые с него вместе со связкой гранат. - Муравьи?!

– А разве я не сказал? Пардон… - поручик уплыл за ящики, индифферентно глядя в потолок. - Добро пожаловать в Новый Константине… - голос его оборвался.

Пока по широкому коридору таможенной тюрьмы сновали муравьи с грузом конфискованного оружия, ни Джеймс, ни Яшка не отходили от решеток своих камер, провожая каждый ящик тоскливыми взглядами и устало переругиваясь через проход.

– И как же я тебя, вражину, не разглядел?! - убивался Косенков. - Надо было сразу шлепнуть! Ведь учил меня товарищ Кирпотин: «Пожалеешь, Яша, пулю на одного гада, получишь сто ножей в спину революции!»

– Маньяк! - огрызался Купер. - Тебя лечить надо! Электричеством, на стуле!

– Суконка прибавочная! Эксплуататор!

Купер задумался. Его запас русских слов давно подошел к концу.

– Взбесившийся холоп! - выдал он наконец.

– А вот за «холопа» ответишь особо! - пообещал Яшка.

– И за безвесомость! - послышалось из дальней камеры.

– А ты, Прокопенко, вообще молчи! - вскинулся Косенков. - Об тебе уже постановление есть за моей подписью! А печать я тебе промеж глаз влеплю при первой моей возможности!

– Постановление! - плаксиво оправдывался Прокопенко в дальнем конце коридора. - Тебе бы так проблеваться, как нам с хлопцами! Да провисеть сутки кверху задом! Посмотрел бы я на тебя!

– Зараз посмотришь! - крикнул Яшка. - И не лезь в разговор, когда не просят! Не видишь, я классового врага изничтожаю?!

– Изничтожитель! - ядовито заметил Купер. - Просто-таки терминатор! Паутина на штанах не обсохла, а туда же!

– Да хватит вам лаяться, - поморщился Егор. - Башка трещит. Яшка, сердито сопя, отошел от решетки и с остервенением принялся отдирать от одежды остатки липкой муравьиной слюны.

– Подумали бы лучше, как выбираться будем, - Катя зябко поежилась и придвинулась ближе к Егору.

– Бесполезно, барышня! - в полутьме камеры тускло вспыхнул золотой зуб. - Чтобы с этого кичмана кто-то выбрался на своих ногах, так я с вас хохочу!

– Это кто там еще? - строго спросил Яшка.

Одна из трех безмолвных доселе фигур, сидевших у дальней стены камеры, зашевелилась, и на свет вышел прилизанный брюнет с жидкими усиками под вислым носом.

– Засохни, фитиль, - небрежно бросил он Яшке, подсмыкнув драные галифе, из-под которых торчали тесемки кальсон. - Твоей пролетарской жизни осталось на две затяжки!

Длинными желтыми пальцами он выудил из жилетного кармана крохотный чинарик, сунул его под усики и поджег фосфорной спичкой, ловко чиркнув ею о ноготь. Вспышка осветила его голые, расписанные татуировками плечи, костляво торчащие из вырезов жилетки.

– «За вами вскорости придуть конвойные…» - пропел брюнет, опускаясь на корточки перед Катей. - И это будет из печальных картин. Может, обнимемся на прощание?

Он выпустил ртом дымное колечко и тут же втянул его носом.

– Отвали, - сонно сказал Егор, незаметно сжимая пальцы в кулак.

Чем-то неприятно знакомым веяло от этого камерного артиста. Словно из прошлого вдруг пахнуло незабываемым ароматом Бутырского следственного изолятора, где Егора пытались расколоть на показания против отца.

– Мадемуазель, я ж нюхом слышу вашу нерастраченную страсть!

– чернявый, казалось, совсем не обращал внимания на Егора, но двое его приятелей у стены незаметно поднялись на ноги и вразвалочку двинулись к Яшке, свирепо буравящему взглядом затылок назойливого уголовника. - К чему терять последних минут? - продолжал тот.

– Обидно будет, если такое зеленое море, как ваши бездонные глаза, прольется слезами на этот грязный пол!

– Слышь, ты, морда бандитская! - вскипел Косенков. - Отойди от девчонки, тебе говорят!

Чернявый ухмыльнулся, сплюнул пахитоску себе под ноги и аккуратно затоптал босой пяткой.

– Молодой человек - грубиян, - продолжал он, не оглядываясь на Яшку. - Это зря. Перед смертью не надо поганить язык. Скажи одну пару слов, но скажи в масть. И женщины будут долго плакать.

– Яша, сзади! - предупредил Егор и приготовился, не вставая, пробить с носка прямо в челюсть чернявому.

Косенков живо обернулся к двум громилам, маячившим за его спиной.

– Ну-ну, подходи, фартовые! Спробуйте рабочего кулака!

– Не надо кипежу! - поморщился чернявый. - Ребята никого не тронут. На что им чужая работа? - усики его растянулись в нитку над золотозубой улыбкой. - Таких закройщиков, как здешние тюремные муравьи, даже бесполезно поискать! - сказал он Кате. - Один чик, и вы будете иметь головы ваших друзей в свое полное распоряжение!

– Почему головы?! - испуганно спросила Катя.

– А как же?! - чернявый ласково потрепал ее по колену. - Тут за все одна статья, даже за нарушение тишины во время тихого часа. А у вас же полный букет: контрабанда оружием, да еще угон казенного снаряда!

– Ничего мы не угоняли! - Катя брезгливо оттолкнула руку чернявого.

– Верю! - радостно согласился уголовник. - С этими глазами, что у вас на лице, невозможно врать! Но попробуйте объяснить это тому шестиногому болвану, что будет пилить вам горло! Они же буквально слепые в своем озверении! Разговаривают исключительно усами! - он провел желтым пальцем под носом, разглаживая куцые перышки на верхней губе. - Мое бедное сердце разрывается по частям, глядя на эту драму! Чуете, как оно стукотит: «Помоги им, Валет! Заступись за несчастное создание! Если оно, конечно, договорится с тобой за полюбовно!»