Валентин Иванов - Энергия подвластна нам

– Какая батарея, какая батарея!.. Но вы сделали что-то новое, Томас. Да, да, новое… – он говорил, не оборачиваясь. – Вы использовали мои ответы на ваши вопросы, но это… нет, я этого не предполагал! Вы получите другие результаты! – В голосе Форрингтона начало слышаться раздражение.

– Дорогой сэр Артур, мы взяли то, что было сделано здесь до нас, взяли работы, выполненные за океаном, и прибавили кое-что своё. Я пользовался замечательным сотрудничеством герра Хаггера!

Томас Макнилл говорил всё это, находясь в нескольких шагах сзади Форрингтона. Старый учёный стремительно повернулся. Медленными, размеренными шагами к ним подходил человек очень высокого роста в белом узком и длинном халате.

Голова с лысым черепом – остатки волос сохранились только над ушами и на затылке – сидела на длинной, сухой, морщинистой шее. Обтянутое пергаментной кожей лицо напоминало лицо египетской мумии.

По мнению газет последней германской империи, лицо господина профессора Отто Юлиуса Хаггера весьма напоминало лицо покойного фельдмаршала Мольтке, победителя австрийцев и французов, организатора новых прусско-германских армий. Впрочем, сходство ограничивалось только лицом, так как покойный фельдмаршал был слабого телосложения.

Сутуловатость спины несколько уменьшала громадный рост герра Хаггера. Длинные руки оканчивались тяжёлыми кистями. Сухие, жёсткие, крючковатые пальцы с крепкими выпуклыми ногтями были покрыты пучками волос… Светлосерые глаза сидели в глубоких орбитах, окружённые припухшими, лишёнными ресниц веками. Пристально-неподвижный взгляд фиксировал Форрингтона из-под нависших щетинистых бровей.

– Герр Хаггер! Но я был уверен… Сообщали о вашей гибели в Штутгарте… – Форрингтон был явно взволнован.

Томас Макнилл неслышно отошёл назад и спокойно наблюдал за двумя учёными. Контраст между свежим, плотным, сангвиническим уроженцем острова и крупным, лысым, сухим, ширококостным немцем был разителен. Они были старыми знакомыми, если не друзьями.

Хаггер и Форрингтон встречались молодыми людьми на дополнительных специальных курсах лекций в знаменитых германских университетах. Случайное знакомство закрепилось в дальнейшем встречами на научных съездах и на академических чтениях. Они переписывались. Библиотека и кабинеты Форрингтона в столице островной империи и дом Хаггера сначала в Иене, потом в Берлине были свидетелями их бесед, но не споров. Несколько экспансивный Форрингтон не слишком любил возражения и ценил в Хаггере умного, скромного и чуткого собеседника, умеющего молчать и слушать. В сущности, именно эти ценные свойства профессора Хаггера служили основанием тех отношений, которые можно было при желании назвать и дружбой.

Да это и была дружба. Как много значит для учёного возможность высказаться, быть понятым в тех вещах, которые для массы окружающих его людей – для семьи, для родных – чужды, скучны, неинтересны!

Была ли в их отношениях неискренность со стороны Отто Хаггера? Сэр Артур никогда не задавал себе такого вопроса. Связь, прерванная первой мировой войной, возобновилась через три года после заключения Версальского мира и порвалась, казалось навсегда, в годы второй мировой войны. О смерти Хаггера сообщили газеты, вышедшие в западных оккупированных зонах после крушения третьего райха.

Форрингтон сделал три шага вперёд и руки учёных встретились…

– Так много лет и вы…

– Простите, сэр Артур, – мягко перебил Форринггона Макнилл, – нам пора начинать!

– Дорогой друг и коллега, – проговорил Хаггер, – нашу встречу мы отпразднуем демонстрацией того, над чем мы с мистером Макниллом работали эти годы. Нет лучшего судьи, чем вы. Это будет доказательством реальности моего существования.

В последних словах было что-то напоминавшее шутку. Английская речь Хаггера звучала отчётливо с лёгким органным немецким акцентом.

– Я уверен, что буду иметь возможность подробно рассказать вам о моей замечательной встрече с мистером Макниллом. О, да, да, и о пройденном вместе с ним пути!..

Форрингтон молча наклонил голову.

Заглушённый, слабо вибрирующий, очень низкого тона звук пульсирующей жидкости доносился со стороны пирамидальной батареи.

Три человека прошли среди колонн к центру завода поднялись по лестнице на платформу, возвышавшуюся над полом на стойках на высоте нескольких метров. С двух сторон тянулись низкие перила; сторона, обращённая к колодцу, была открыта. Хаггер расстегнул верхние пуговицы халата, достал ключ из внутреннего кармана пиджака и отпер дверцу белой металлической кабины, находившейся в углу платформы. Открылся чёрный эбонитовый щит с рычагами и кнопками жёлтого красного цвета. Хаггер повернул несколько рычагов нажал на кнопку внизу щита.

Послышалось мягкое жужжание, и колоссальный беловато-серый цилиндр, находившийся в верхней части колодца, пошёл вниз, скользя, как гигантский поршень. Управляемый невидимыми машинами, он плавно опускался. Его дно без толчка прикоснулось к полу. Остановившееся перед Форрингтоном сооружение тускло поблёскивало дюралюминиевой поверхностью. В общем, цилиндр походил на огромный удлинённый резервуар для нефти или бензина, похожий на те, что стоят на заводах, станциях железных дорог и в местах добычи и переработки жидкого горючего. Швов, соединяющих листы металла, не было видно. Прямо перед платформой, на которой стояли гражданин островной империи, немец и гражданин заокеанской страны, на гладкой сероватой поверхности цилиндра тонкие линии очерчивали контур двери.

Безошибочное чувство, подсказывающее нам присутствие людей за нашей спиной, заставило Форрингтона обернуться. Действительно, он был так поглощён созерцанием цилиндра, что не слышал, как на платформу молча поднялось человек пятнадцать, одетых, так же как Хаггер, в белые халаты. Их серьёзная неподвижность напоминала хирургов, готовых к операции. Движение Форрингтона вызвало нечто вроде общего поклона с их стороны.

Постороннему наблюдателю было бы заметно по некоторой небрежности поклона одних, по чопорности привета других и по подчёркнутой почтительности третьих, что состав людей в белых халатах был тоже трехнациональным. Но на такой вывод Форрингтон сейчас не был способен.

Он видел, что происходит нечто особенное.

– Мои сотрудники, сэр Артур, – Макнилл сделал рукой полукруг, – некоторые из них, новые граждане моей страны, продолжили работы, начатые ими до войны, под руководством господина Хаггера. Другие – мои и ваши соотечественники.

Форрингтон медленно и молча поклонился. Дверь серого цилиндра была открыта – на этот раз ключом, хранившимся у Макнилла.