Илья Стальнов - На острие углы

- Верно, ха-ха! - гость рассмеялся с каким-то облегчением.

- Вы не представляете, как я благодарен вам за постоянную заботу.

- Бросьте, просто вы мне по сердцу, Эрлих. Кроме того, я считаю своим долгом заботиться о соотечественниках по праву старейшины нашей общины в этом городе. Только в последнее время заботы эти становятся все печальнее.

- Опять что-то случилось?

- О да. Ночью погиб еще один наш соотечественник. Его звали Геншель. Непонятно все это. Ему вонзили кинжал в сердце. И инкрустация на рукоятке оружия точно такая же, как на кинжале, которым закололи Бауэра. Такого рисунка я еще никогда не встречал - змея, оплетающая солнце.

Я воспринял эту весть совершенно спокойно. Ни один мускул не дрогнул на моем лице.

Да, сообщение Зонненберга меня не поразило. Иначе и не могло быть. Я не знал, как именно это произойдет, но то, что возжаждавший смерти Магистра самонадеянный Боров к утру будет мертв, в этом я не сомневался.

- Здесь кроется какая-то страшная тайна, - заметил я.

- Кроется... Только бы не было больше крови... - согласно кивнул Зонненберг. - До свидания, мне нужно выполнить скорбный долг...

Когда Зонненберг покинул мой дом, я посмотрел ему вслед и рассмеялся. Смеялся я так, как не смеялся никогда - зловеще и невесело...

Аппетита у меня не было, так что обед я пропустил. Я заметил, что ем все меньше. И в зеркале в углу отражалось мое осунувшееся лицо, И мои горящие глаза сразу приковывали взор...

Полтора часа после полудня какой-то мальчишка принес записку. Он бесцеремонно стучал в мою дверь, а когда я открыл, деловито протянул мне сложенную вчетверо бумажку.

- Возьмите, барин.

- От кого?

- Не велено говорить.

Я хотел схватить его за рукав, но он проворно вывернулся и бросился прочь.

- Прощевайте, барин!

Я развернул бумажку. Там шел убористый текст на немецком языке. Почерк был немножко корявый, но не от того, что писавший был недостаточно грамотен. Наоборот, это был почерк человека, для которого письмо - занятие ежедневное и порядком поднадоевшее.

"Магистр, пишу письмо, поскольку мною движет одно стремление - помочь тебе. Твоя воля и мощь вызывают уважение и трепет, твои помыслы черны, как безлунная ночь. Но ты знаешь, как тебе не хватает Жезла Мудрых! Все твои беды от того, что нет его в твоих руках. Мы можем соединить наши устремления, и тогда у наших ног по-рабски будет распростерт весь мир. Как узнать, говорю ли я правду? Ответь мне, кто, кроме посвященных, знает о Жезле Мудрых? И помни тайную заповедь: "Сбргвито казрст". Жду вечером у входа в монастырь Спаса на Всходне.

Будь смел и зол, Магистр! И да пребудет с нами Тьма!"

Ерунда какая-то. "Сбргвито казрст" - это ж надо придумать! Полная бессмыслица. Вроде нет на земле такого уродского языка. Но мне казалось, что я слышал эти два глупых слова.

Слышал? Или, может быть, читал?

Я потянулся к ларцу, открыл книгу на первой странице. Все верно, вверху красной краской выделены эти два слова.

Что они означают? Может быть, когда-нибудь мне и это станет известно.

За заботами и визитами (меня представили еще одному важному лицу) прошел весь день. И все это время я старался не думать о вечере, о предстоящей встрече, о том, что я опять шагну во тьму и опасность. Но я знал, что это произойдет, поэтому заблаговременно выспросил, как добраться до указанного в загадочном послании места.

Вечером возвратился домой. Аппетита все так же не было, но я заставил себя съесть кусок черствого хлеба с сыром и запил его несколькими глотками вина.

Когда стрелки моих верных часов подползли к заветному делению, я окончательно решился. Пора было собираться.

Сунув за пояс два пистоля и кинжал, столько раз выручавший меня, я накинул плащ и вышел на улицу. Погода испортилась. Поднялся ветер. Рваные облака накатывали на луну, и создавалось впечатление, что твердь небесная несется куда-то с огромной скоростью.

Зная теперь по опыту, что ночью в Москве ходить одному опасно, я держал руку под плащом, и пальцы мои сжимали холодный металл. Однако до монастырских ворот - места встречи - добрался спокойно.

Я облокотился о скользкий кирпич каменной стены, не отпуская рукоятку пистоля и ожидая в любой момент нападения. Так, застыв, будто боясь нарушить баланс в окружающем мире и спугнуть что-то важное, я прождал несколько минут. И ощутил, что у меня затекла рука, потер ее пальцами.

Наконец время вышло. Но никто не спешил ко мне навстречу. И я начал уже подумывать, что меня разыграли - надо сказать, зловеще разыграли. Умело разыграли...

Я определил, что жду еще пять минут и ухожу...

Но тут со стороны густого кустарника, уходящего в глубокий овраг, возникла фигура человека.

Она приближалась, и у меня возникало какое-то неприятное ощущение. Что-то с этим человеком было не в порядке.

Когда тучи на миг приоткрыли полную луну, я лучше рассмотрел его... Контур фигуры был какой-то корявый, неестественный. Человек был очень низок. Походка вертлявая. Но не это главное. Он был горбат! И горб был уродливый, большой...

- Здравствуй, незнакомец, - произнес я по-немецки, когда он приблизился ко мне на расстояние трех метров, но ответа я не услышал. Тогда я перешел на русский: - Вечер тебе добрый.

- Здравствуй, колдун, - ответил незнакомец. Свойственного моим соплеменникам акцента я не различил.

- Ты писал письмо и приглашал меня?

- Да, я.

- Врешь, ты не мог его написать. Ты же не знаешь немецкого языка.

- Это неважно, колдун. Главное, что ты пришел. Покажи брошь, чтобы я мог убедиться, что ты - это ты.

- Какую брошь?

- Брошь Магистра.

- Покажи Жезл.

Незнакомец удовлетворенно хмыкнул и потряс юродиво головой, будто не понимая.

- Ты плохо умеешь хитрить, - угрожающе произнес я. - Кто тебя подослал?

- Не все ли равно? Главное, что ты - Магистр.

- Ты говоришь непонятные вещи. И я буду говорить только с твоим хозяином, жалкий слуга.

- Твое право. Но как без броши докажешь, что именно ты и есть Магистр? Хозяин убьет меня, если я ему приведу не того.

Я рванулся к нему и железными пальцами схватил его за тощее, шершавое, в каких-то струпьях горло.

- Ты, плебей, говори, кем подослан, или я заколю тебя прежде, чем это сделает твой хозяин!

Внезапно тучи на миг снова освободили из своего плена луну, и в ее свете я узнал в незнакомце того самого нищего с базара, который уже называл меня колдуном. Не узнать его было невозможно, безобразный шрам надолго врезался в мою память.

- Ах ты... - прошипел я, и ярость нахлынула на меня

Не знаю, что бы я с ним сделал. Но тут я услышал настораживающий шелест, и отпрянул в сторону. Вовремя! Оглушительно прогремел выстрел, и пуля как-то влажно чавкающе ударилась в кирпич рядом с моей головой.