Константин Брендючков - Последний ангел

Разжав пальцы, Олег Петрович протянул их к голове противника и... не нашел ее: пальцы до отказа вытянутых рук сошлись на округлом обрубке шеи!

- Что это, как мог я ему голову оторвать, - в ужасе воскликнул Олег Петрович, вскочил, опять запнулся за что-то, находящееся сзади, и снова повалился, полагая, что падает через другого противника. Какие-то колья мешали встать, а напрягшись между ними, он приподнял плечом что-то вроде щита, послышался звон разбитого стекла.

- Ребята! - позвал он. - У кого есть спички? Посветите, пожалуйста, тут беда страшная случилась! Парни! Будьте людьми, отзовитесь кто-нибудь!

В отчаянии он схватил себя за голову, наткнулся ладонями на очки, которые тут же слетели, больно оцарапав, и это совсем сбило его с толку, потому что он все еще считал себя Ленечкой: как они могли на нем очутиться, ведь он никогда даже ради шутки не носил очков?

Протянув, как слепой, руки, он медленно повернулся и наконец увидел бледно проступающие очертания чего-то, в чем не вдруг признал окно. "Откуда оно взялось в парке?"

Двинувшись к окну, он ощупал попавшееся препятствие, которым оказался стол, а под окном нащупал чуть теплую батарею отопления, прикрытую свисающими оконными шторами. Получалось, что он находится не снаружи помещения, а внутри. "Но не через четвертое же измерение я смог из парка вдруг попасть сюда?"

Он раздернул шторы, и ему открылся вид домов, освещенных полной луной. Лучи били прямо в окно.

"А сзади лежит обезглавленный труп из летнего парка!" - подумалось с неостывающим ужасом, который он все же преодолел и заставил себя повернуться. По мере того, как глаза привыкали к лунному освещению, он стал узнавать комнату, но виделась она неотчетливо, словно снимок, сделанный не в фокусе.

"Ну да, это же мой буфет. И это мои настенные часы, которые тикали, когда я душил того вихрастого. Нет, я же не собирался его душить! метался он в своих мыслях. - Бедняга, он валяется сейчас там, в парке, лежит с оторванной головой, а его товарищи, как и я, не понимают, как это вышло, и куда девался его убийца. Теперь все падет на них. Ах, что же делать, что делать! Надо идти, звонить в милицию, сообщить, что я, Леонид Нагой...

Как - Леонид? Я же Олег! Я Олег Петрович Нагой... Стоп! Это же моя квартира, черт возьми, я не выходил из нее, как же я попал в парк? Был ли я там вообще или мне только пригрезилось? Нет. Ничего не было, я никого не убил!.."

Оставаясь у окна, он понемногу пришел в себя после привидевшегося кошмара, потом пошел к выключателю, повернул его, но люстра не загорелась. В лунном свече он теперь разглядел, что ведь на диване, в самом деле, лежит что-то громоздкое, с материей, свисающей под тень стола и с торчащим обрубком шеи. И вновь горячая волна тревоги пробежала по нему:

- Проклятье! Не мог же я здесь убить кого-нибудь, я же был в квартире один-одинешенек, а квартира заперта!..

Безотчетно он произнес это вслух и, услыхав, прислушался: вдруг кто-то отзовется, - после всей сегодняшней чертовщины он готов был ожидать чего угодно. Тут он сообразил, что видит плохо потому, что на нем нет очков, нужно было взять запасные.

Олег Петрович прошел в спальню, безрезультатно пощелкал выключателем и, нашарив под кроватью хранящийся там аккумуляторный фонарь, зажег его и нашел на столе очки.

Преодолев свой страх, он все же вернулся в столовую и осветил диван. Да, на нем, закрытый материей, лежал какой-то предмет, и из складок материи высовывалось нечто, отдаленно напоминающее шею без головы, но это была явно не шея, а какое-то изделие, заканчивающееся гладкой, слегка выпуклой поверхностью. Черт знает, что это могло быть. Олег Петрович не удивился бы и тому, что на диване лежала машина времени или какая-то еще более невероятная штуковина. Трогать ее Олег Петрович все же поостерегся: узенький снопик фонарного света был ненадежен, надо было сперва обеспечить более подходящую обстановку. Пройдя в прихожую к щитку, он сразу обнаружил сгоревшую пробку, сменил ее, в квартире вместо призрачного света луны возник уверенный трезвый электросвет, и на душе стало спокойнее.

И сразу все стало понятным. На тумбочке не было телевизора, это он лежал на диване, выставив охранный кожух горловины кинескопа, закутанный тяжелой плюшевой скатертью со стола, которую жена не взяла из-за пятен и потертостей. Вот кого, оказывается, обхватил напоследок Ленечка там, в парке!

Штырек антенны при этом выдернулся из гнезда телевизора, а вилка питания осталась в розетке, потому что шнур зацепился за кронштейн тумбочки и оборвался, создав вспышку короткого замыкания. Оплетка шнура, пропитанная зловонным составом, еще продолжала тлеть, и Олег Петрович поспешил скорее потушить ее пальцами, как недокуренную сигаретку, открыл форточку и с наслаждением, глубоко вдохнул глоток еще холодного весеннего воздуха.

Потом он выбросил в мусорник сбитые в отчаянии очки, на которые успел наступить, осколки стакана и тарелки, упавшие со скатерти, поставил на ноги перевернутое кресло и застелил стол скатертью, сдернутой во время привидевшейся схватки.

Телевизор, как ни странно, остался неповрежденным, в чем Олег Петрович убедился, водрузив его на место и воткнув зачищенные кончики шнура в розетку. Экран засветился, и когда Олег Петрович переключил канал, он застал еще окончание передачи последних новостей. "С таким телевизором можно на медведя ходить", - хмыкнул он удовлетворенно, закурил беломорину и сел в кресло, чтобы окончательно успокоиться и привести мысли в порядок.

Нельзя сказать, что он был сейчас напуган и расстроен происшедшим, скорее наоборот: его тело еще хранило в себе бурление на миг возвращенной молодости, прилив сил, азарт схватки и юношескую остроту чувств. Это было превосходно!

Ушибы где-то на ноге и в боку казались пустяковой платой за пребывание в шкуре беззаботного товарища, и вообще, жизнь наполнилась новым содержанием и приобрела жгучий и загадочный интерес.

Но во всем в этом проглядывала и опасность, отнюдь не призрачная. "Эдак, черт возьми, недолго и погром в квартире устроить, - подумал Олег Петрович. - Ладно еще я схватил телевизор, а не холодильник, с ним не мудрено бы и надорваться. Да и вообще, сколько бы я всего накуролесил, не оборвись шнур питания; чего доброго, из окна мог вывалиться или переполошить соседей, - тогда уж прямой путь был бы в сумасшедший дом.

Ну ладно, зато теперь и периодичность подтвердилась, и можно считать установленным, во-первых, причастность телевизора, а во-вторых, прекращение явлений при его выключении, - это делает явления управляемыми. Значит, что? Для предохранения себя от своих же опрометчивых действий достаточно сделать так, чтобы телевизор отключался, когда мне вздумается подняться с кресла в таком состоянии, как сегодня. А так как сегодня я пришел в себя несомненно от удара током, то надо устроить так, чтобы и впредь при попытке покинуть кресло меня щекотало бы током, безопасным, разумеется".