Андрей Федосеенко - Искатель. 2009. Выпуск №2

Это я знаю точно.

Я восстановил Кэта таким, какой он был. Помню, я задумывался, не приделать ли мне к замку лифт — пятьсот ступенек, как-никак, — но не стал. Была еще пара-тройка таких проектов, отвергнутых мною после минутного обдумывания. Чуть дольше я думал, не ввести ли себе семью: на меня вдруг так жутко навалилась тоска и желание хоть кому-нибудь быть нужным… Но я вовремя остановился — вспомнил свои последние настроения в Кэта. Там меня волновала та же проблема, так пусть все идет своим чередом! Вот вернусь и закончу начатое. Может быть, найду ту девушку, от которой сбежал в Путешествие и которая снилась мне сегодня, а может быть, это будет какая-нибудь другая.

Последнее, что я сделал, это ускорил время по максимуму, даже больше.

Только теперь я пришел в себя.

Голова раскалывалась, дико хотелось спать и есть, желудок буквально судорогой сводило. Немудрено, ведь я работал — я взглянул на часы — ого! Тридцать часов! Начал вчера в час, сейчас девятнадцать. В кабинете нет окон, и я не заметил, как на землю спускалась ночь. Нужно пойти перекурить.

Я отправился на кухню, включил по пути телевизор. И остановился как вкопанный. Следствие по делу трансплантат-пиратов подходит к концу. Через несколько дней будет передано в суд.

Позвольте, но ведь позавчера оно только-только началось!

Я резво переключился на канал точного времени и осел. В центре большого синего циферблата горел календарь: «1 сентября 2075 года».

Выходит, я работал… четверо суток?!

Я прошел на кухню. Там был полной разгром: распахнутые шкафы, рассыпанные крупы — сахар — соль на полу, баночки из-под кофе и чая и тому подобное. Видимо, это я искал пишу. Я залез в холодильник. Отсюда я тоже уже все съел.

Ну и ладно, пообедаю там. И высплюсь тоже.

Я вернулся в комнату, чтобы связаться с Куртом. Как дела, друг? Не хочешь сходить завтра в поход со мной?.. Да, скукотища замучила. Занят? Ну, ладно. Придется одному.

Или что-нибудь в таком духе. Главное, чтобы завтра меня никто не искал.

Я дал себе двадцать четыре часа.

С ускоренным временем за пять минут реального времени пройдет год компьютерного. Значит, час — это двенадцать лет. Сутки — двести восемьдесят восемь лет. Я думаю, за это время я уже устану жить.

У меня есть электрический будильник. Я воткну кабель в розетку, а его конец присоединю к своему телу. Один из проводов кабеля разрежу и пущу через микросхему будильника — у меня есть схема в «Руководстве по эксплуатации», — а когда пройдет двадцать четыре часа и будильник запищит…

Если доктор был прав и метафизики не существует, я просто исчезну, а если нет, то мне придется прожить еще вечность, или две, пока мое тело не обнаружат и кто-нибудь не выдернет вилку компьютера из розетки.

А почему бы и нет? Про разум мы вообще мало знаем, и если ему обязательно нужен материальный носитель, то чем компьютерные схемы хуже мозга, который, насколько я понимаю, представляет собой лишь скопление проводов органического происхождения?

Не могу сказать, что отдался им без содрогания. В последний момент я вдруг сильно захотел отшвырнуть шлем и оставить все как есть, но потом вспомнил разруху на кухне и то, что кроме меня некому ее прибрать. Одиночество вновь со всей силы навалилось на меня, и я быстро надел шлем.

Он привычно охватил голову.

Экран компьютера был погашен — к чему он мне? Вздохнув, я активировал программу. Для этого мне нужно было только напрячь силу воли, будто мышцу в центре мозга, если бы она была там (а иногда мне казалось, что так оно и есть).

Виртуальная реальность захлестнула меня.

Я будто бы кувыркался в ярко-голубом небе, а вокруг плыли огромные трехмерные буквы, и я не помнил, чтобы вводил их:

«Где их следы? Где твои следы?

Кто найдет их?

Кто найдет тебя?»

А потом подо мной появился Кэта — светлый городок в зеленых ладонях, — и я мог выбрать любое место, где захотел бы оказаться: свой замок, подземную реку, виллу Кинтариуса, колоннаду, любой дом города или что-нибудь еще. Я выбрал зеленую косу, ограничивающую сияющую бухту Кэта.

И это было мое последнее решение в роли создателя.

Я стоял на холме, спиной к влажному ветру с моря, трава щекотала ноги, солнце ласкало кожу, а у подножия холма стояли люди, все жители города: и простые обыватели, и владельцы городских заведений; впереди плотной группой стояли Путешественники: Мэйсон и Тотто, Рик и Бенедикт, Конрад и вернувшийся из Путешествия Курт. Чуть в стороне от толпы стоял Андрахий Кинтариус, его темное от загара лицо, как всегда, прорезали глубокие морщины.

Все они смотрели на меня и улыбались.

Пытаясь улыбнуться в ответ, я почувствовал, как слеза счастья покатилась по моей щеке. Отлично сознавая, что меня никто не услышит, я хрипло прошептал:

— Здравствуйте, друзья. Я вернулся.

А ЭТО ИНТЕРЕСНО!

В царской России, когда впервые появились фонари, они заправлялись конопляным маслом. Фонарщики стали употреблять конопляное масло в кашу. Прохожим было небезопасно под фонарями — масло частенько брызгалось, пачкало одежду. И тогда городские власти приняли решение добавлять в масло спирт. Но они не учли одного обстоятельства — фонарщики быстро сообразили и стали употреблять вовнутрь не только масло, но и спирт. И им стало всё до фонаря.

Станислав Родионов

«УБЕРИ МЕНЯ С ТВОЕЙ ЗЕМЛИ…»

1

Капитан Палладьев сидел в своем кабинетике и этому обстоятельству удивлялся — сидеть за столом почти не приходилось. Но сильнее удивляло его другое: он не дежурил, никого не ждал, никуда не собирался ехать, а сидел как на раскаленных углях. Неужели он перестал быть нормальным гражданином и пребывать в покое не может?

В кабинет вошел — точнее, влез — незнакомый мужчина лет сорока. Похоже, его волокла вперед сумка, походившая на чемодан с лямками.

— Извините, дежурный послал к оперативнику уголовного розыска, — сообщил пришедший виновато.

— А в сумке расчлененка? — не удержался капитан от юмора.

— Нет, там сало, колбаса да одежонка.

— И в чем дело?

Последние слова мужчина с продуктами воспринял как предложение усесться перед столом. Палладьев спохватился:

— Гражданин, в двух словах.