Константин Мзареулов - Экстремальные услуги

Стараясь держаться на разумном удалении, кладу на плечо громоздкий контейнер лазерной мортирки и навожу прицел на стойку антенны. Нажатие гашетки выбрасывает очередь сокрушительных импульсов, лучи слепят даже сквозь мгновенно потемневшие светофильтры, так что некоторое время я вообще ничего не вижу. Потом зрение возвращается, и становится понятно, что мои выстрелы разрезали место сцепления.

Теперь нужно разъединить самый гнусный контакт – решетчатый пандус "Звезды Австралии" воткнулся в пробоину, разодравшую борт "Нереиды". Конечно, может оказаться, что достаточно как следует дернуть, и крейсер освободится, но лучше не рисковать.

Целюсь в решетку и вдруг замечаю, как зализанный выступ стенки, который только что был зеленым, начинает желтеть прямо на глазах. Одновременно корабль колонистов плавно отодвигается куда-то вбок, а потом возвращается обратно. Поскольку баржа плотно засела в складке, двигаться она не способна, а это означает, что "Нереиде" вздумалось покачаться. Такое всегда не к добру.

– Агасфер Витольдович, смещение скользит! – хлещет из наушников вопль Омара. – И крейсер вибрирует. Возвращайся, пока не поздно.

Рявкаю в ответ:

– Сколько? Смещение сколько?

– Двадцать три… Нет, чуть поднялось – двадцать четыре и семь.

– Отставить панику.

Стреляю длинными очередями. Видимость снова ухудшается, перед глазами мельтешат яркие кольца и темные пятна. Вдобавок подо мной бесится палуба, а дьявольская гравитация искривляет лучи лазера. Немалая часть импульсов уходит мимо, но попадания все-таки есть. После трех минут такой пальбы сделана почти половина работы – перерезаны четыре стержня из семи.

Омар продолжает бубнить, считывая показания сигнализатора. Величина оранжевого смещения колеблется, сохраняя тенденцию к падению: 23,2… 22,7… 20,4… 20,8… 19,1… Это уже не пресловутая квазистабильность. Это самая настоящая нестабильность в наиболее отвратительном проявлении. У нас в запасе не больше сорока минут, после чего может разразиться классический шторм, от которого нет спасения в гиперспейсе.

Делаю два осторожных шага в сторону, очень тщательно прицеливаюсь и жду, когда корпус крейсера застынет на мгновение, прежде чем начнет движение в обратную сторону. Есть остановка! Выстрел. Браво, Агасфер, ты настоящий снайпер – перебиты сразу две титановые трубки.

Хотя время поджимает, я долго-долго – целую минуту! – выжидаю, прежде чем выпустить длинную очередь, которая попадает точно в цель. Все! Корабли расцепились.

Ни черта не вижу, глаза горят, но остальное может сделать Омар. Боцман включает лебедку, и фал втягивает в шлюзовую камеру. Едва захлопываются створки внешнего люка, корабль начинает нервно дрожать – это мой помощник, запустив двигатели, пятится задним ходом к ЧД-воронке.

Мои зрительные нервы прекратили забастовку протеста, когда "Паровоз" выполз из черной дыры и выволок за собой беспомощную "Нереиду". Мы отработали пару тысяч километров, после чего к покалеченному крейсеру бросились буксиры здешней базы.

– Зря ты рисковал, – плаксиво ворчит Сипягин. – Надо было рвать когти. Вернулись бы в другой раз, когда проклятая дыра успокоится.

– Другого раза может не быть, – назидательно изрекаю я. – Сам должен понимать, как важна твоя находка. Новая раса чужаков – это… Это больше, чем Нобелевская премия!

– В гробу я видел всех чужих и все премии, – бурчит Омар, но видно, что мысль о славе первооткрывателя пришлась ему по душе, – Шеф, я беру курс на Трою?

– Я тебе возьму! – строго говорю я. – Контракт еще не выполнен. Так что тормози.

Эфир наполнили голоса. Вокруг слишком много кораблей, и каждый спешит передать приказ или рапорт. Из-за этого очень шумно, трудно сосредоточиться.

Адмирал Нкруба пытается железной рукой навести порядок, и кое-что даже получается. Два малых корабля берут "Нереиду" на буксир и ведут малым ходом к причалам орбитальной крепости. Штаб без конца повторяет предупреждение: ни в коем случае не приближаться к освобожденному из ЧД крейсеру, поскольку на борту имеется источник биологической угрозы.

Все голоса перекрывает возмущенный женский крик:

– Почему прессу не подпускают к спасенному кораблю?!

Ну да, только этих стервятников там не хватало!

Кто-то из штабных снова объясняет про опасность инфекции. В ответ корреспонденты ведущих информационных агентств хором вопят: дескать, на то есть скафандры высокой защиты. В конце концов штаб сдает позицию и разрешает кораблю с журналистами приблизиться на полтора километра, чтобы отснять видеоряд для ближайших выпусков новостей.

Пока они склочничают, я просчитываю варианты и решаю рискнуть. Поняв, что "Паровоз" снова направился к воронке, Омар бросает на меня тоскливый взгляд. Я жизнерадостно говорю:

– Ерунда, не переживай. Всего-то и нужно – пройти одну шестую ламорра и дернуть посильнее.

– Оптимист-самоубийца, – стонет боцман. – Из-за тебя погибну, не успев ни семьей обзавестись, ни славой насладиться.

– Заткнись, – ласково советую я. – О семье раньше надо было думать.

Внутри ЧД уже началась настоящая цветомузыка. Цветовая гамма канала плывет, формы структур ощутимо меняются. Желтый язык, удерживавший баржу, успел стать фиолетовым и подозрительно шевелится, одновременно приобретая голубоватый оттенок. Не дискотека, конечно, оранжевое смещение всего 9-10 минут. Это, скорее, вечер бальных танцев.

Не мешкая подвожу "Паровоз" к гигантскому мертвому кораблю и выстреливаю все захваты, какие у нас имеются – магнитные и гравитационные. Теперь, чтобы расцепить оба космолета, потребовалась бы совершенно невероятная силища.

Приближается самая ответственная фаза, когда нельзя управлять кораблем, лишь глядя на мониторы и лениво передвигая рычажки пульта. Я надеваю шлем виртуального обзора и украшаю пальцы сенсорными колечками. Теперь, чтобы включить или вырубить нужную группу гравигенных движков, мне достаточно отдать мысленный приказ или просто пошевелить нужным пальчиком.

Я поочередно запускаю носовые и кормовые двигатели: импульс – вперед, импульс – назад. Сто килотонн массы послушно раскачиваются.

– Кажется, ходит почти свободно, – с придыханием говорит Омар, радостно округлив глаза, но тут же охает: – Шеф, смещение – меньше семи!

Не реагируя на этот панический писк, я даю задний ход и медленно веду груз к выходу. Корпус баржи наполовину выходит из ловушки, но потом снова застревает. А на дисплее появляются пугающие цифры: 6.29 минуты.

– Омар, реверс!

Боцман у меня молодец. Четко сработал, нажимая нужные сенсоры. Сопла кормовых двигателей развернулись, так что теперь почти все дюзы смотрят вперед. Это наш последний шанс.