Константин Фарниев - Забытое племя

Более трети биоров составляли белые. Они относились к тем белым, которые рождались и умирали в городских трущобах там, на поверхности, вместе с цветными…

«Бедняки все равны», — часто говорил отец Тома — коммунист, один из руководителей подпольной организации Сопротивления режиму Миллитарии в своем городе. Он попал в руки политической полиции и бесследно исчез, оставив в наследство сыну ненависть к богатым насильникам и любовь к свободе и справедливости.

Том тяжело вздохнул и лег на спину, закрыв лицо рукой. В капсулах круглые сутки горел свет, и это тоже было как пытка.

Кинг попал в Город пятнадцатилетним подростком, и ему еще год пришлось жить в детской зоне. Скоро он стал там лидером среди своих сверстников. Сыграли роль и его характер, решительный и смелый, и дружба с врачом-подпольщиком, о которой знали некоторые сверстники, вместе с ним оказавшиеся в подводном Городе, и то, что он был сыном коммуниста, а он учил Тома бороться за свободу в любых условиях.

Когда Кинга вместе с его сверстниками перевели во взрослую зону, то сразу приняли в организацию вестников. После разгрома первого мятежа уцелевшие вестники избрали его главой своей организации. К тому времени ему исполнилось двадцать пять лет.

Трагедия, постигшая биоров, подтолкнула Кинга к мысли, что надо создавать общую для всех зон, глубоко законспирированную организацию вестников.

Сперва в своей зоне он разбил вестников на пятерки, во главе которых поставил оповещателей. Каждый знал вестников только своей пятерки. То же сделали и в других зонах…

Том приподнялся на локте, настороженно прислушался. Показалось, что под капсулой раздался условный свист. Осторожно, чтобы не разбудить Мери, он передвинулся к решетке вентиляционного отверстия, заглянул в него. Никого. Значит, почудилось. Кинг не стал возвращаться на место, а лег здесь же, рядом с решеткой. Только взял свое одеяло и накрылся им до пояса. Сердце его обливалось кровью, он представлял себе, что делают сейчас с Диком агенты в камере пыток. Том старался уйти от жутких мыслей в прошлое, иногда это ему удавалось, и он ненадолго успокаивался.

В каждой зоне жили биоры, работавшие на разных предприятиях, что облегчало вестникам распространение нужной информации по всем зонам. Вернувшись с работы, они расходились по своим капсулам, и всякие контакты между ними прекращались, но, разъезжаясь и расходясь по утрам по своим рабочим объектам, они встречались там со своими единомышленниками из других зон и посредством языка знаков обменивались информацией.

Потребовались многие годы, чтобы численность вестников достигла пятисот человек. Они требовали теперь уже немедленных действий, но куда мог направить Кинг их энергию? Повторять отказы от работы, нападать на агентов в цехах в надежде захватить оружие или предпринимать попытки овладеть микроавтобусами, на которых часть биоров возили на работу и с работы? Отказы ничего не давали. Стоило агентам включить установки психической обработки, и на этом все заканчивалось. Рассчитывать на успех при нападении на агентов в цехах без всякой помощи извне тоже не приходилось. Они находились на своих полосах безопасности за пластиковыми перегородками в два человеческих роста высотой и могли спокойно стрелять сквозь перегородки. Вот если бы помогли инженеры?! Они могли бы выключить установки психической обработки в цехах и дать хотя бы по одному автомату на цех. Но это казалось немыслимой фантазией. Только год назад, когда один из инженеров коммунальной службы неожиданно заговорил с Тубом, Кинг узнал, что у вестников есть единомышленники и среди инженеров. А произошло это так.

Туб с несколькими биорами под руководством этого инженера ремонтировал под Городом поврежденную водопроводную линию и воспользовался обстановкой, чтобы обменяться информацией на языке знаков с товарищем, работающим рядом.

Инженер заметил контакт между рабочими, понял, что перед ним вестники и, отозвав Туба под предлогом дела, заговорил с ним. Обе стороны осторожничали, но главное — начало сотрудничества — состоялось. С помощью Туба Криз постепенно освоил язык знаков, и это облегчило ему задачу связника.

Надежда появилась после того, как Криз открыл для вестников нижние дороги…

Мысли Кинга вернулись к предстоящим событиям. Завтра должно решиться многое. Лишь бы СБ не начала раньше. Ведь и он, Кинг, подлежал аресту, как родившийся на поверхности. Лишь бы этого не случилось завтра!

Том встал, сделал несколько шагов, потом опустился рядом с женой на колени, заглянул ей в лицо. Хорошо, что он ничего не сказал ей о сыне ни тогда, когда нашел его. ни теперь, когда потерял. А нашел он его неожиданно: внизу при встрече с особо доверенными вестниками, посвященными в тайну нижних дорог. Их собралось двенадцать человек — по одному от каждой зоны. Вряд ли отец узнал бы среди них сына, если бы не родинка на правом виске молодого биора, кучерявые волосы и смуглый цвет лица. Мери была метиской: от негра и белой, и Дик унаследовал от матери негритянское начало. Он отличался энергией, в нем привлекала добрая улыбка, яркая внешность. Пристально вглядевшись, Том окончательно убедился, что перед ним сын, которого он не видел пятнадцать лет.

В детской зоне агенты и инженеры-наставники делали все, чтобы дети забыли не только имена, данные им родителями, но и самих родителей. Через десять лет, научив юношей и девушек выполнять какую-то работу, их механически объединяли в супружеские пары и поселяли во взрослых зонах. Встреча с сыном стала первым праздником для Тома за все годы жизни его в Городе. Но он ничего не сказал даже самому Дику. Судьба вестника всегда висела на волоске. Ничто не должно мешать Дику бороться за свободу. «Не должно было», — с горечью поправил себя сейчас Кинг. Теперь сын в руках СБ и нет ему никакого спасения. Если бы он дожил до победы мятежников, но будет ли победа?

Кинг подавил в себе рвущееся рыданье, лег рядом с Мери. Бедный Дик! Том перевернулся лицом вниз. Скорее бы завтрашняя ночь, скорее бы!

ОТЧАЯНИЕ И ЛЮБОВЬ

Джек медленно шел по узенькому тротуару припарковой трассы. До часа сна было еще далеко, и поэтому он не спешил.

Никто из горожан, свободных от работы, не имел права после десяти вечера быть за пределами своей квартиры. За нарушение часа сна полагалось жестокое наказание. В лучшем случае агенты избивали нарушителя, в худшем — на несколько месяцев бросали его в подвал СБ. Если же за этим нарушением усматривались какие-то действия, направленные против Магистрата, СБ, законов Города, то виновники лишались жизни.