Николай Томан - Неизвестная земля

- Мне нужно знать, сумеете ли вы разобраться в некоторых бумагах, которые могут попасть вам на глаза. Понять, что в них такое. Хотелось поэтому, чтобы вы могли распознавать некоторые физические константы...

- Все ясно, мистер Диббль. Чтобы у вас отпали всякие сомнения на этот счет, я напишу вам сейчас одну формулу, которая лучше всяких слов должна свидетельствовать о моей эрудиции.

И он небрежно пишет знаки какой-то формулы.

- О! - восхищенно восклицает Диббль. - Это же знаменитое гравитационное уравнение Эйнштейна!

- Да, мистер Диббль, - скромно подтверждает Корнелий. - Вот тут у меня тензор Риччи, построенный из кристоффелей и их производных. А вот это тензор плотности энергии - импульса - натяжения.

- Так какого же вы черта с такими знаниями занимаетесь мелким жульничеством? - поражается Диббль. - Торгуете иконками? Нет, в Советском Союзе, видно, просто некуда девать ученых парней, если они вынуждены с такими знаниями промышлять мелким бизнесом. Но мы это учтем и при расчете с вами повысим вашу ставку. Слушайте теперь внимательно, что нам хотелось бы узнать у профессора физики Леонида Александровича Кречетова.

...А потом, спустя полчаса, когда Телушкин с Лаврентьевым возвращаются от Каина, Лаврентьев с воcхищением говорит своему шефу:

- И откуда у тебя такие познания, Корнелий? Даже этого американского доктора потряс. И чего тебе действительно с такими знаниями якшаться с такими подонками, как Вадим Маврин и Васька Колокольчиков? Неужели ты и в самом деле все это знаешь?

- Эх, Миша, Миша!.. - вздыхает Корнелий. - Кабы я на самом деле все это знал, я бы не только с этими подонками, но и с тобой не стал бы иметь дело. Прости ты меня за такую откровенность!..

- Но ведь формула была действительно эйнштейновская?

- Да эйнштейновская, но я понятия не имею, из чего она выводится. Прочел ее в какой-то книге и заучил. Память у меня, сам знаешь, какая. А такие термины ее, как тензор плотности энергии - импульса - натяжения или тензор Риччи, построенный из кристоффелей, очень мне понравились. Они производят внушительное впечатление на собеседников.

Корнелий Телушкин был авантюристом, а не карьеристом, и в этом была если не принципиальная, то довольно существенная разница, хотя обе эти категории носят знак отрицательного потенциала общественной энергии, как квалифицировал бы это сам Корнелий. И он не скрывал от своих друзей своего незнания чего-либо или неполного знания, как сделал бы это карьерист. Напротив, он гордился своей победой, достигнутой приемами, типичными для авантюриста. И цена ему в том мире дельцов и мошенников, в котором он подвизался, была высокой как раз за это умение "обвести", перехитрить лицо более значительное. А если бы он и на самом деле был таким образованным, каким старался казаться, то в глазах его сообщников никакой заслуги его в этом бы не было.

Поэтому-то он и не скрывает, а напротив, охотно рассказывает теперь Лаврентьеву, что и эту формулу и сложнейшие термины современной физики вычитывает он из разных научных книг, а потом ошарашивает ими образованных людей. Любит щегольнуть он и именами таких крупных западных ученых, как Дирак, Гейзенберг, Шредингер, Уилер и Хойль.

- Выходит, что обвел ты этого американского доктора наук еще поэффектнее, пожалуй, чем нашего образованного русского батюшку, - не перестает восхищаться Корнелием Лаврентьев. - Непонятно мне только, чем привлек американцев дядя нашей Вари? Что-то не очень я это уразумел из его разговора с тобой.

- Прямо он этого и не сказал. Но думается мне, что тут что-то связанное с тайной недр нашей планеты. Ты знаешь, наверно, что и мы и американцы бурим сверхглубокие скважины. Об этом сейчас много пишут и говорят. Но это вряд ли даст что-нибудь существенное. Похоже, однако, что есть и другой, более перспективный путь, нащупанный профессором Кречетовым. Во всяком случае, Диббль почти не сомневается в этом. Таким же путем идут, наверно, и американцы. Поэтому-то их и интересует, чего же достиг Кречетов. Проиграв соревнование в космосе, они хотят теперь опередить Советский Союз в разгадке тайн земного ядра.

Прощаясь с Лаврентьевым, Корнелий замечает:

- Вчера завершилась наша операция "Иисус Христос", а сегодня началась новая. Думается мне, что самое подходящее название для нее - "Нейтрино".

18

От завидного спокойствия и оптимизма профессора Кречетова теперь уже не остается никаких признаков. На людях, правда, он еще кое-как держится, но дома, наедине с самим собой, "растормаживается" окончательно. А это значит, что он уже не сдерживает тяжких вздохов, раздраженно комкает бумагу, швыряет ее на пол и ходит по комнате так быстро, что это становится похожим на попытку сбежать от самого себя. При этом он еще и приговаривает в свой адрес:

- Ай-яй-яй, профессор Кречетов, почтенный доктор физико-математических наук, что же это вы так распускаетесь? Не знаете разве пагубного влияния отрицательных эмоций на нервную систему? Постеснялись бы хотя своего двойника...

Он стоит теперь перед зеркалом, с неприязнью всматриваясь в свое отражение.

- Хорошо еще, что зеркала способны лишь к геометрической симметрии. А если бы этот двойник из зеркального антимира болтал и ругался бы так же, как и я, а может быть, еще и плевался бы оттуда?..

Эта неожиданная мысль веселит профессора, и он начинает смеяться, представив себе свое плюющееся отражение.

- И вообще любопытно, что говорило бы оно, это потустороннее существо? По законам зеркального отражения его слова должны были бы иметь перевернутой не только фонетику, но и смысл... Хватит паясничать, однако! Марш к столу!

И он идет к своему письменному столу, понуро сгорбив плечи. Сколько раз уже перечеркивал он написанное, комкал и бросал на пол страницы, вырванные из блокнота! Институт физики Земли предоставил ему на сей раз все необходимое, большего у них уже просто нет, а нужных результатов все не получается. В чем же ошибка? Считал ведь и сам и на, электронной машине...

- Ни к черту, значит, не годятся мои попытки математического описания этих явлений! - раздраженно восклицает он и решительно встает из-за стола. - Математикой, значит, ничего пока не докажешь этому упрямцу Иванову... А что, если увеличить импульс нейтринного генератора? Хотя бы на один порядок... Чтобы не десять в пятнадцатой степени нейтрино пролетало за одну секунду через каждый квадратный сантиметр, а десять в шестнадцатой степени!..

И снова страницу за страницей покрывает он формулами, пестрящими птичками греческой буквы ? - символом нейтрино. После нескольких часов работы начинает, кажется, что-то получаться. Во всяком случае, выясняется, что генератор может дать необходимый импульс. Можно, значит, попытаться сделать такое предложение Иванову. Он, конечно, пересчитает все сам, но профессор Кречетов теперь уже почти не сомневается, что результат у него не будет иным.