Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Книга 6
— Все верно. А как вы, сир, об этом узнали?
— Узнал, потому что это именно тот профессор, которым я интересуюсь. А вот ты почему мне сам об этом не доложил?
Демерзель почти обиженно проговорил:
— Разве я обязан, сир, докладывать обо всем, что ложится на мой стол ежедневно? Обо всех мелочах?
— Мелочах? Но тот, о ком я говорю, не кто иной, как Гэри Селдон.
— Да, его так зовут.
— Знакомое имя. Не он ли несколько лет назад зачитал тот самый доклад на конгрессе, что так заинтересовал нас?
— Он, сир.
— Вот видишь, — довольно осклабился Клеон. — С памятью у меня все в порядке. Я не нуждаюсь в том, чтобы за меня все запоминали мои приближенные. И я говорил с этим Селдоном о его докладе, не так ли?
— Память у вас поистине безупречная, сир.
— И как поживает его идея? Ну, то средство для предсказания будущего? Моя безупречная память не подсказывает мне, как же оно называлось…
— Психоистория, сир. Как я вам еще тогда объяснил, идея оказалась безнадежно далекой от практического воплощения. Красивая была идея, но абсолютно неосуществимая.
— И все-таки он оказался способен сорвать многолюдный митинг. Осмелился бы он на такое, не знай заранее, что это ему удастся? Разве это не свидетельство того, что его психоистория… как бы это выразиться… работает?
— Сир, это говорит об одном: Гэри Селдон — горячая голова. Даже если бы психоисторическая теория работала, она все равно не выдавала бы результатов, имеющих отношение к отдельному человеку или конкретному событию.
— Ты ведь не математик, Демерзель. А он — да. Пора бы мне снова повидаться с ним. Довольно скоро должен состояться очередной математический конгресс, если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, сир, но это будет бесполезная тра…
— Демерзель, я этого желаю. Сделай, как я говорю.
— Хорошо, сир.
16
Рейч слушал со всевозрастающим нетерпением, которого старался не показывать. Он находился в импровизированной камере, где-то в центре Биллиботтона. Вели его сюда по таким хитросплетениям улочек, что теперь он с трудом понимал, где находится место его заточения. (И это он, он, который в детстве мог с завязанными глазами исколесить весь Биллиботтон и удрать от любого преследователя!)
Тот, кто теперь беседовал с ним, — человек, одетый в зеленую форму охраны Джоранума, — был либо миссионером, промывателем мозгов, либо каким-то странным богословом, скорее всего подделывался под богослова. Представился он как Сандер Ни, и теперь произносил длиннющую тираду, наверняка зазубренную наизусть, и притом с жутким акцентом истинного далийца.
— Коли далийский народ хочет наслаждаться благами равенства, он должен доказать, что достоин их. Смиренное поведение, умеренность в удовольствиях — это требуется от всех и каждого. В чем нас попрекают другие? А как раз в том и попрекают, что мы, дескать, агрессивные, что мы ходим с ножами. Мы должны быть чисты в слове и…
— Я полностью согласен с вами, охранник Ни, — вмешался Рейч, — с каждым вашим словом согласен. Но… мне нужно повидать мистера Джоранума.
Охранник медленно покачал головой.
— Это никак нельзя, если у вас нету разрешения, приглашения.
— Послушайте, я сын известного профессора из Стрилингского университета, профессора-математика.
— Не знаю никаких профессоров… Погоди, ты же вроде сказал, что ты из Даля.
— Конечно, из Даля. Вы что, не слышите, как я разговариваю?
— И твой папаша — профессор в таком большом университете? Чё-то не верится.
— Он мне не родной отец. Отчим.
Охранник сглотнул слюну и покачал головой.
— А в Дале знаешь кого?
— Тут живет Матушка Ритта. Она меня знает (А ведь она уже тогда, восемь лет назад, была жутко старая. Теперь, может, уже из ума выжила, а может, ее уж в живых нет.)
— Сроду про такую не слыхал.
(Кто же еще? Пожалуй, он не мог припомнить никого, чье бы имя что-либо сказало этому человеку. Лучшим его дружком был мальчишка по кличке «Грязнуля» но, кроме его клички, он ничего вспомнить не мог. Даже в полном отчаянии Рейч при всем желании не смог бы выговорить фразу типа: «Не знаком ли вам некто моего возраста по кличке "Грязнуля"?»
Наконец он сказал:
— Юго Амариль.
Светлые глаза Ни потемнели.
— Кто-кто?
— Юго Амариль, — заторопился Рейч. — Он работает у моего отчима в университете.
— Чё, тоже далиец? Чё, там у вас в университете все далийцы собрались, а?
— Нет, только он и я. Он был раньше термальщиком.
— А он в университете чё делает?
— Мой отец вытянул его из термариев восемь лет назад.
— Ладно, проверим. Пошлю кого-нть, проверим.
Рейчу пришлось ждать. Пытаться бежать? Толку не было. Он теперь не так хорошо, как раньше, ориентировался в биллиботтонских подворотнях и закоулках, его бы тут же сцапали снова.
Прошло двадцать минут, и Ни вернулся с тем самым капралом, что арестовал Рейча в кондитерской. У Рейча появилась маленькая надежда: может, у капрала мозгов побольше?
— Как, ты говоришь звать того далийца, какого ты знаешь?
— Юго Амариль, капрал, термальщик, которого мой отец нашел здесь, в Дале, восемь лет назад и забрал с собой в Стрилингский университет.
— Зачем это ему понадобилось?
— Моему отцу показалось, что Юго способен на большее, чем ковыряться в термарии, капрал.
— К примеру?
— Он оказался способным математиком. Он…
Капрал поднял руку, прервав Рейча.
— В каком термарии он работал?
Рейч ненадолго задумался.
— Понимаете, я тогда маленький был, но, вроде бы, в «С-2».
— Почти верно. В «С-3».
— Стало быть, вы его знаете, капрал?
— Я-то? Лично — нет, но эту байку в термариях все наперебой рассказывают, а я там тоже потрудился. Кто знает, может, и ты ее там услыхал. Чем докажешь, что вправду знаешь Юго Амариля?
— Послушайте. Давайте вот как сделаем. Я напишу свое имя и имя моего отца на листке бумаги. И еще одно-единственное слово. Свяжитесь, как сами пожелаете, с кем-нибудь из аппарата мистера Джоранума, а мистер Джоранум будет в Дале завтра, и пусть он прочитает мое имя, имя моего отца и это самое слово. Если это ничего не даст, значит, я останусь здесь и буду гнить потихоньку, но думаю, этого не случится. Я просто уверен, что меня отсюда в три секунды заберут, а вы получите повышение за своевременную передачу информации. Если же вы мне откажете и они сами узнают, что я здесь — а они все равно узнают — вы попадете в большую беду. В конце концов, если вы знаете, что Юго Амариль уехал отсюда с одним знаменитым математиком, вбейте себе в голову, что этот самый математик и есть мой отец. Его зовут Гэри Селдон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});