Евгений Закладный - Звездная рапсодия

— А тебе никогда не приходило в голову, что кто-то может... воспользоваться твоим телом?

Брови инженера поползли вверх.

— То есть как это? Зачем? Впрочем, я всегда готов предоставить его в полное твое распоряжение.

Лола нахмурилась.

— Пожалуйста, не нужно делать из этого балаган. Мне кажется, все обстоит много сложнее и... серьезнее. Ты спрашиваешь — «зачем». Я постараюсь ответить: для сбора информации о жизни не Земле...

— Хм-м, странно. Послушай, малыш, только не сердись. Не наведаться ли нам к психоаналитику?

— С этим всегда успеется. Пожалуйста, не перебивай, выслушай. Допустим, кто-то хочет узнать обо всем, что делается у нас, как говорится, из первых рук: увидеть все нашими глазами, прочувствовать нашими органами чувств, пожить нашей жизнью. Можно заранее с полной уверенностью сказать, что условия на иных мирах в чем-то должны отличаться от наших, земных. И, следовательно, внешние формы живых существ могут быть иными. Значит, их наблюдатели, которых они пошлют к нам, сразу же окажутся в положении «белых ворон», перед которыми мы станем изо всех сил «казать себя» с наиболее выгодных сторон. Если вообще позволим им изучать себя, свои порядки, взаимоотношения... Вспомни хотя бы точку зрения Смита на этот счет. Только и это еще не все, Наши условия могут оказаться для них просто неприемлемыми, настолько различными могут оказаться биологические циклы... А тогда,..

— Брось, малыш! — отмахнулся инженер. — На эту тему написано уже столько фантастических бредней, что ты, по меньшей мере, не оригинальна. И с чего это тебе могло прийти в голову такое?

Лола молча поднялась, подошла вплотную и, положив пальцы на лоб Петра, нажала в центре.

— Не больно?

— Абсолютно! А с чего это вдруг?

Лола коротко вздохнула, убрала руку.

— Так... не знаю. Между прочим, я чертовски проголодалась.

— Вот это мне уже нравится, — рассмеялся Петр. — Созвонимся с остальными? Я готов сьесть бизона в сыром виде.

— У меня есть еще одно желание: я намерена основательно выпотрошить наших мальчиков, чтобы понять наконец, как это звезды могут быть живыми и разумными существами? Откуда и почему у них собственная цивилизация? И какое, в концето концов, место во Вселенной отводится нам, людям?

Говоря все это, молодая женщина внимательно следила за выражением лица инженера. Однако на нем читалось лишь снисходительное внимание, сдобренное нежностью, — и только.

«Мальчики», особенно Норман, являли собой довольно жалкое зрелище. Сэм, наглотавшийся перед вчерашней попойкой противоалкогольных таблеток, мучился головной болью, хотя и старался мужественно скрывать это обстоятельство. Прислушиваясь к собственным ощущениям Лола с удивлением констатировала, что ей-то пожаловаться абсолютно не на что. В то же время ее не покидало ощущение идущей откуда-то извне щедрой и мощной энергетической подпитки, заполняющей звенящую пустоту тела. В какой-то момент у нее мелькнула мысль о том, что она вообще могла бы обходиться без пищи, если бы эта подпитка не ослабевала... Пожалуй, врала она Петру, будто ей хочется есть: в действительности самым сильным ее желанием было как можно быстрее понять, что же все-таки, в конце-то концов, произошло с ней ночью? Конечно, объяснения Петра не выдерживают элементарной критики. Значит, ей остается надеяться только на Карла и Стива...

И Лола, до конца осознав, что вся эта честная компания ждет теперь только ее решения, — пить или ехать, — знаком подозвала кельнера и распорядилась с такой широтой, что четверо мужчин мгновенно оживились. Стив посмотрел на нее со щенячьей преданностью, Карл — с горделивой улыбкой (вот ведь какая у нас хозяйка!), Сэм — с уважением, Петр — с нескрываемой радостью.

Минут через десять завязалась непринужденная беседа, и Лоле не потребовалось делать особенных усилий, чтобы подтолкнуть ее а нужную сторону.

— Это правда, — спросила она с самым невинным видом, — будто футурологи предсказывают развитие науки по линии биологии?

— Eсли в биологию включить кибернетику, — поспешил оговорить Стив.

— Но и в таком случае биология без физики, — добавил Вольфсон, — останется на уровне знахарства.

Лола перевела взгляд на Петра — ей вдруг показалось, будто он тоже хочет высказаться на эту тему, В то же время откуда-то появилось чувство смутного беспокойства, оно стремительно разрасталось... Что-то изменилось? Но где, в чем? Она ничего не понимала, а беспокойство росло. Снова посмотрев на Петра, она вдруг поняла: сейчас будет говорить не он, точнее, не ее, а тот Петр, которого она видела... Во сне? С головы до ног прошла волна дрожи, — вот сейчас все может выясниться... Ну, хоть какой-то свет, проблеск истины, хоть немного...

— Я иногда сам себе задаю вопрос, — медленно заговорил Петр, и все головы тотчас повернулись к нему: — а есть ли у нас какая бы то ни было вообще наука? Какое бы то ни было знание, — я имею в виду такое знание, которое основывается на понимании. И, к сожалению, должен ответить на этот вопрос отрицательно.

«Да что он такое городит?» — ужаснулась Лола, оглядывая остальных. Она увидела обескураженную физиономию Стива, возмущенное лицо Карла, торжествующее — Сэма. Последний не замедлил высказать свое одобрение:

— Браво, юноша! Наконец-то я слышу разумные речи.

— Не радуйтесь преждевременно, — поморщился Петр. — То, что я намерен сейчас обсудить здесь, вряд ли понравится вам, Смит. Как и остальным. Так что заранее прошу извинить меня. Вся наша наука, все области нашего знания носят не разъяснительный, но описательный характер. Мы научились отвечать только на вопрос «как», но до сих пор, как и в самом начале пути, не сумели ответить ни на одно фундаментальное «почему?» А ведь именно этот вопрос человек задает себе, окружающим, природе — с пеленок и до глубокой старости. А если и отвечам, то довольно невразумительно: «потому, что таков закон природы». А вот почему он именно такой, а не какой-то другой? Тут мы бессильны... В самом деле, почему тела притягиваются друг к другу? Существует множество гипотез, но ни одна из них не в состоянии нас удовлетворить. Почему жизнь появляется и развивается вопреки всем, известным нам сегодня, законам природы? Или мы просто не знаем какого-то главного закона, по которому она развивается? Мы научились писать головоломные, многоэтажные уравнения, но по-прежнему не в состоянии создать простейшее одноклеточное существо. В то же время природа, не зная математики, берет любые интегралы, щелкает дифференциальные уравнения... Не решая их. Значит, мы знаем много... Никому не нужного. И еще: я немного неточно выразился вначале: наша наука носит не описательный характер, — это звучит слишком мягко. Более точно: это наука разрушения, но не созидания.