Сергей Чекмаев - Очевидец (сборник)

– Я не…

– Насильник затащил в машину вашу младшую сестру, привез ее на заброшенную дачу и три месяца держал прикованной к батарее, унижая и измываясь над ней. Потом убил, расчленил и закопал в лесу. Его взяли быстро, а в ходе расследования выяснилось, что маньяк уже привлекался к ответственности за изнасилование, отсидел треть срока и вышел по амнистии, за хорошее поведение. Так не лучше ли с первого раза сделать так, чтобы он никому и никогда больше не смог причинить зла, чем раз за разом доказывать на конкретном примере ему и всем, кто, возможно, захочет повторить его путь, что за подобные омерзительные деяния последует лишь недолгий… хорошо, пусть даже очень долгий, но всего лишь тюремный срок?

Журналистка растерялась. Она открыла рот, но заготовленные обличительные фразы показались ей теперь ненужными и даже глупыми.

– Вас пугают непоправимые ошибки правосудия, вы готовы с ними бороться, и это похвально. Но есть и другие ошибки – ошибки милосердия, но с ними вы почему-то воевать не желаете. На сегодняшний день у закона есть возможность совершить обе, но исправить можно только первые. По-моему, это не совсем справедливо. Знаете, Анна, почитайте на досуге статистику преступлений, совершенных рецидивистами. Поверьте мне, она того стоит.

Правозащитная девушка пробормотала несколько слов и села, ее лицо, и так не слишком привлекательное, пошло красными пятнами. Сосед слева наклонился к ней, что-то спросил. Она отмахнулась.

– Следующий. Вот вы, – ведущий указал на толстого, вальяжного мужчину с седеющими висками.

– Журнал «Власть». Вопрос к вам, отец Адриан: вы разделяете позицию господина Чернышова, своего подчиненного? Насчет смертной казни.

Протоиерей помедлил с ответом:

– Нет. Ни лично, ни как руководитель одного из отделов Спецгоскомитета. Господь дает человеку жизнь, и забрать ее может только Он. Но я понимаю и уважаю мнение Артема Ильича – в отличие от меня он каждый день имеет дело с людьми, преступившими законы. Как людские, так и… высшие. Долг любого православного человека – постараться вернуть их к Свету, увести с ложного пути. К сожалению, далеко не все люди готовы открыть свою душу перед господом. Некоторые прячут внутри скверну, некоторые намеренно уничтожают в себе семена божественной благодати. Земной суд может покарать их или проявить снисхождение, но не стоит забывать, что есть еще один, Высший суд, и каждому из нас однажды доведется предстать перед ним и нести ответственность за свои поступки.

Нагловатого вида парень в жилетке и сетчатой крупноячеистой майке спросил, не вставая:

– А что же ваш господь, отец… – он сделал чуть заметную паузу, презрительно скривив губы, – …Адриан, не покарает всех преступников?

– Представьтесь, пожалуйста, – сказал ведущий.

– Арнольд Бельминский, интернет-портал «Недоверие».

Протоиерей ответил спокойно.

– Сказано: нечестиво возлагать на господа то, что может быть сделано хорошей юстицией. В нашем мире много зла и несправедливости. Но с основной массой мы в состоянии справиться сами, своими силами. Апостол Лука предупреждал, кто будет сберегать душу свою, тот погубит ее, а кто станет тратить – оживит. Недостойно православного и, – отец Адриан быстро взглянул на Артема, – вообще любого хорошего человека стоять в стороне, наблюдая, как зло владеет чужими душами.

Зима-Весна. Одно за другим

Андрей Сергеевич вышел из лифта на лестничный пролет, привычно вытер ноги о половичок, привычно повесил сумку на дверную ручку. Расстегнул ворот пальто. Фу-у, запарился.

Привычно нажал кнопку звонка, раз, другой. И стал терпеливо ждать, когда откроют: если Танечка на кухне – то не сразу, ей ведь надо притушить плиту, вытереть, а может, и вымыть руки…

И вспомнил, что ждет зря. Таня у мамы, второй месяц уже, заезжает раз в неделю с одним и тем же вопросом: ну как? А что отвечать? Ничего нового, а в их положении и это плюс. Нет новостей – нет изменений, всё по-старому.

Только вот Таня устала ждать. Каждый день и каждую ночь мучиться неизвестностью, плакать, запершись в ванной, глотать таблетки. Утром, выбрасывая мусор, Андрей Сергеевич всегда находил в ведре одну-две цветастые коробочки антидепрессантов. Пустые. Он и сам устал, к тому же и знал куда побольше жены, но пока еще справлялся. Мужчина должен отдуваться за всех.

Он вздохнул, достал из кармана ключи. Дверь немного поупиралась разболтанным замком, как будто не хотела пускать, и отворилась. Из квартиры пахнуло спертым, каким-то нежилым запахом, так что Андрей Сергеевич в первую секунду даже отшатнулся.

Раздеваясь в узкой и темной, как подземный ход, прихожей, он подумал, что еще весной всё было совсем по-другому. Таня и Нюшка радостно встречали его, когда он приходил с работы. Но даже если и не встречали – настроение ни к черту или просто дулись из-за чего-то – всё равно Андрей Сергеевич чувствовал, что его ждут.

А теперь… Даже вспоминать не хочется.

Сначала они с женой подумали: да, ерунда, детское увлечение. Директор театрального училища, вальяжный и седой, и юная студентка, – сюжет для тупого сериала, в жизни такого не бывает! Да он в три раза ее старше!

Но опекаемая с детства, привыкшая, что именно она всегда находится в центре внимания, дочь никак не могла поверить до конца, что ее не замечают. Списывала всё на собственную внешность – отсидела три диеты, одна другой жестче, потом занялась шейпингом, бог знает чем еще, торчала в училище чуть ли не до закрытия, соглашалась дежурить, мыть, убирать, в общем, на всё, лишь бы поближе к директорскому кабинету.

Характером Нюша пошла в отца. Раньше Андрей Сергеевич думал, что к счастью, а теперь что? Упорство – это хорошо, но ведь у всех свой предел. Ему самому еще не приходилось сталкиваться с крайней чертой, неизвестно чем бы закончилось.

А дочь наткнулась на нее с разбегу, в самый разгар бесплодных попыток обратить на себя внимание. Что-то там было в случайно подслушанном телефонном разговоре, про «надоедливую толстушку, бездарную, как и все остальные».

Кумир рухнул в одночасье, а с ним и смысл жизни.

Той же ночью Нюша наглоталась феназепама. Скорая и промывание желудка поспели вовремя – дочь откачали. Врач настойчиво посоветовал обратиться к психиатрам, сказав, что при вызове на суицид это обычная практика.

Только тогда перепуганные родители поняли, что Нюша попыталась покончить с собой.

Андрей Сергеевич отнес на кухню сумку, вывалил на столик покупки. Хлеб, два пива, полкило колбасы, пачка макарон, десяток яиц.

«Настоящий холостяцкий ужин, – подумал он. – Какой типаж! Мужик сорока лет, профессия не из последних, не беден, а живет один, бобыль бобылем при живой жене. Интересно много ли таких?»