Конрад Фиалковский - Homo Divisus

Кроме того, что было особо важно, он не знал, чем в имитаторе завершается сеанс в случае смерти героя. Вероятнее всего, все заканчивалось так же, как во сне, когда, падая с большой высоты, мы в последний момент просто просыпаемся. Однако уверенности не было, и он предпочитал не рисковать, тем более что еще существовал Корн, которому, несомненно, он отрезал бы возможность проникновения в имитированную действительность, умерщвляя имитированное тело, которое одолжил у него. Его план был другим, более сложным и тонким. Имитированная действительность должна была остаться открытой и доступной, но одновременно такой, в какой Корн не захотел бы быть. Это, конечно, сводило на нет эксперимент Тельпа, но в реальной действительности Корн не нужен. Он, Тертон, единственный, кто действительно знает, что такое сверхсистема. Корн всего лишь дебютант, к тому же не из способных.

Улица упиралась в сады. Именно так он и запомнил ее, глядя из окна. Подойдя к воротам, за которыми начинались деревья, он оглянулся на белые громады небоскребов. В одном из них, первом в ряду, было то окно. Он не знал точно, которое. "Декорация, современная аппликация из токов и реакций моего мозга", - подумал он и вошел в ворота.

Сад оказался кладбищем. Старым кладбищем, одним из тех, что он иногда посещал в том городе, где когда-то жил, где читал курс прикладной нейроники в столь же древнем, как и кладбище, университете. Он даже ходил на кладбище погулять в теплые осенние дни, когда деревья притягивали к себе своим желто-красным нарядом. Он помнил заросшие травой тропинки, незнакомые имена и даты, которые встречал в старых книгах.

"Не очень-то удачное место выбрал я для своего прибежища, - подумал Тертон. - Но ведь и надгробья и кладбище тоже всего лишь фата-моргана, развернутая фантогенератором только по той причине, что я пришел сюда, и именно такое кладбище было в городе Корна на этом самом месте десятилетия назад, в прошлом, и, возможно, в тысяче километров отсюда".

Свое убежище он запланировал неподалеку от ворот, слева от них, под деревьями, но так, чтобы они не заслоняли перспективу. Направляясь к убежищу, он обратил внимание на то, что на старых, поросших мхом плитах отсутствуют имена. "Вот он - информационный просчет, - подумал Тертон, - отсутствие данных в генератоое. Пробел, который я, вернее Корн, могу заполнить".

Он решил, что на ближайшей плите увидит свое имя и фамилию с указанием года рождения, и когда подошел к ней, все было уже на месте, но плита была новой, не похожей на остальные. Он удивился, но тут же понял: генератор дополнил год рождения годом смерти, поступив вполне логично, иначе кому бы была могила. Не располагая данными, генератор дописал год смерти, который был одновременно и годом рождения его, Тертона, и годом имитированной действительности, а потому и на плите не было ни мха, ни подтеков, ни всего того, что представляет собой меру ушедшего времени.

"Ну и идиотские же у меня мыслишки", - подумал Тертон, сознавая, что был на шаг от противоречия и синтаксической ошибки. "Хорошо, что я уже жил в том времени, которое представлено в имитированной реальности. Родись я годом позже, то есть в будущем относительно данного момента, возникло бы противоречие и сеанс прекратился бы".

Вход в убежище располагался именно там, где он мысленно его видел.

Тертон нажал кнопку, и тяжелые дверцы раздвинулись. Внутри его уже ожидала кабина лифта. На стенке - всего две кнопки: "вверх" и "вниз". Он нажал вторую и почувствовал характерное изменение веса, как во всех лифтах, с большой скоростью срывавшихся с места. Спуск продолжался минуту, может, чуть меньше. Кабина остановилась, и, выйдя, он оказался в круглом помещении с большим экраном, занимавшим треть стены. Кроме экрана здесь не было ничего, как он и задумал. На экране был виден город, небоскребы и деревья возле ограды кладбища. Небоскребы были вроде бы ближе, и он подумал, что это, должно быть, характерно для аппаратуры, конструкцию которой в деталях, исключая фильтры объектива, он не уточнял. Генератор, вероятно, почерпнул нужные данные из центральных мнемотронов.

Тертон еще раз глянул на город, сосредоточился и представил себе метеорит, мчащийся к Земле откуда-то из глубин Вселенной. Это была глыба антиматерии с предварительно рассчитанной им массой. Его скорость составляла несколько десятков километров в секунду, а траектория упиралась куда-то в горизонт, расположенный за небоскребами. Глыба уже приближалась к атмосфере, а еще через секунду небо от зенита до горизонта вдруг рассекло несколько ослепительно ярких сполохов. Они возникли почти моментально и были такими яркими, что свет солнца казался по сравнению с ними пламенем свечи в ясный день. Сполохи разбухли и охватили атомным огнем все небо. Ослепленный светом, он не сразу заметил, что вокруг, на земле, деревьях, траве заплясали огненные язычки, словно одновременно загорелись миллиарды свечей. Маленькая искра пролетела вблизи. Тертон догадался, что это птица, вспыхнувшая на лету. Он еще провожал взглядом летящий огонек, как вдруг дома переломились у оснований. Они не осели, как подорванные снизу, медленно и величественно, нет, их стены под действием мощного удара сзади устремились в сторону его убежища, рассыпаясь на бесформенные угловатые обломки. Все, чего они касались, вырванное из земли, мчалось на него. Он еще увидел, как разваливается стена кладбища, и экран погас. Все заняло меньше минуты, может, несколько секунд. Еще раньше он почувствовал, как пол уходит из-под ног. Он с трудом сохранил равновесие. Грунт дрожал и был слышен глухой, идущий волнами гул. Тертон знал историю, но лишь сейчас, глядя на этот имитированный, придуманный им мир с атомным огнем, понял, какой катастрофы избежало человечество в том веке, который кончился еще до его рождения. "Лишь сумасшедший, мир которого прекращает существование вместе с ним, мог бы задумать и осуществить такое, - с ужасом подумал Тертон. - Сейчас этот сумасшедший - я".

Он переждал, пока ураган наверху прекратится, думая о величии тех, кто в давнем реальном мире смог спасти человечество от атомного огня, о тех героях Земли, которым удалось это совершить.

Потом взорвал пороховые заряды и вскрыл устье шахты, ведущей на поверхность. По бесконечному ряду скоб, вделанных в бетонную стену, взобрался наверх, отдыхая на небольших площадках, укрепленных в двадцати метрах одна над другой. Наконец в отверстии шахты показалось небо, серые, грязные облака, сквозь которые с трудом пробивался дневной свет. Высунув голову из отверстия, он почувствовал прикосновение ко лбу чего-то влажного. Это были хлопья жирной грязи, падавшей, словно дождь. Он представил, что в кармане у него лежит счетчик Гейгера, и тут же услышал пощелкивание, которое быстро слилось в почти неразделимый сплошной звук. Еще мгновение, и счетчик замолк. Видно, от чрезмерно высокой радиации. Тертон осмотрелся: черные холмы до самого горизонта, серое небо под гигантской шляпкой атомного гриба.