Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

В комнате для артистов Слит дрожал от напряжения и вытирал пот со лба.

— Они обратили внимание? — спросил он Карабеллу, — они хоть что-то видели?

— Некоторые, — мягко ответила она.

Слит плюнул.

— Свиньи! Сами не умеют комнату перейти, а сидят и болтают, когда артист…

Валентин не видел еще Слита в таком настроении. Жонглирование вслепую плохо сказывается на нервах, думал он. Он обнял Слита за плечи.

— Какая важность? — сказал он серьезно. — Ты показал высокий класс мастерства. Ты был превосходен.

— Не совсем, — угрюмо сказал Слит. — Синхронность…

— Отличная, — настаивал Валентин. — Ты полностью овладел мастерством. Ты был величественен. Какое тебе дело, что говорят или делают пьяные торговцы? Ты владеешь искусством для их души, или для себя?

Слит слабо улыбнулся.

— Слепое жонглирование глубоко врезается в душу.

— Мне очень жаль видеть тебя в таком горе, мой друг.

— Пройдет. Мне уже лучше.

— Ты сам себе придумал эту боль. Я скажу тебе еще раз: ты был великолепен, а все остальное не имеет значения.

Он повернулся к Шанамиру.

— Сбегай на кухню, нет ли там для нас мяса и хлеба. Слит работал очень тяжело, ему нужно подкрепление. Одного пальмового вина недостаточно.

Слит уже не выглядел напряженным и злым, а только усталым. Он протянул руку Валентину.

— У тебя теплая и добрая душа, Валентин. Твой дух мягкий и жизнерадостный.

— Твоя боль ранила меня.

— Впредь буду сдерживать свой гнев, — сказал Слит. — Но ты прав: мы жонглируем для себя, а эти все — недостойны внимания. Мне не следовало забывать об этом.

Валентин еще два раза видел слепое жонглирование в Пидруде. Еще два раза он наблюдал, как Слит, напряженный и вдохновенный, сходил с подмостков. Валентин понимал, что усталость Слита не зависела от внимания зрителей: это была адски тяжелая работа, вот и все. Валентин старался, как мог, успокоить его. Ему было приятно служить таким образом другому.

Еще два раза Валентин видел темные сны. Один раз к нему явился Понтифакс и позвал его в Лабиринт, и когда он вошел туда, там было множество проходов и непонятных улиц, а изображение тощего старого Тивераса плыло перед ним, ведя его в центр. Наконец он достиг какой-то внутренней части громадного Лабиринта. Понтифакс вдруг исчез, и Валентин остался один на один в пустоте холодного зеленого света; все опоры исчезли, и он бесконечно долго падал к центру Маджипура. В другую ночь Корональ, ехавший на своей колеснице через Пидруд, поманил его и предложил сыграть в игорном ларьке, и они метали диск и сбивали отметки и выиграли связку беловатых пальцевых суставов, а когда Валентин спросил, чьи это кости, Лорд Валентин засмеялся, дернул себя за густую черную бороду, устремил на Валентина вспыхивающие глаза и сказал:

— Посмотри на свои руки.

Валентин увидел, что у него нет пальцев, просто розовые обрубки на запястьях.

Валентин снова поделился этим со Слитом и Карабеллой, и они опять не дали никакого толкования, а лишь повторили свой совет обратиться к какой-нибудь жрице мира снова, как только они уйдут из Пидруда.

Отъезд был неминуем. Фестиваль закончился, кораблей Короналя в гавани уже не было, дороги были забиты отъезжающими, так как люди из провинций возвращались по домам. Залзан Кавол торопил свою труппу закончить все дела в Пидруде, чтобы двинуться в путь в Морской День после полудня.

Это известие почему-то опечалило Шанамира. Валентин заметил настроение мальчика.

— Я думал, ты хочешь ехать дальше. Тебе не хочется оставлять город?

Шанамир покачал головой.

— Я ушел бы отсюда хоть сейчас.

— Тогда в чем же дело?

— Прошлой ночью я видел во сне отца и братьев.

Валентин улыбнулся.

— Еще не выехал из провинции, а уже тоскуешь по дому?

— Не тоскую, — мрачно сказал мальчик, — они лежали на дороге связанные, а я вел группу животных. Они кричали мне, чтобы я помог им, а я ехал прямо на них, на их беспомощные тела. Тут и без толкователя ясно, что означает этот сон.

— Значит, на тебе вина, что ты бросил свои обязанности и дом?

— Вина? Да. Деньги! — сказал Шанамир.

В его голосе слышалось раздражение мужчины, объясняющего что-то тупому ребенку. Он похлопал себя по талии.

— Деньги, Валентин. У меня тут около ста шестидесяти реалов от продажи животных. Разве ты забыл? Это целое состояние. Их хватит, чтобы моей семье прожить весь этот год и часть следующего! Они там ждут моего возвращения с этими деньгами.

— А разве ты не собирался отдать им эти деньги?

— Но меня же нанял Залзан Кавол! Что, если его путь лежит в другую сторону? Если я повезу деньги домой, я потом не найду вас, когда вы будете странствовать по Зимроду. А если я пойду с жонглерами, я украду деньги моего отца, на которые он рассчитывает и в которых нуждается. Понял?

— Это решается довольно просто, — сказал Валентин. — Фалкинкин далеко отсюда?

— Дня два, если ехать быстро, три — если обычно.

— Это близко. Я уверен, что Залзан еще не установил точно наш путь. Я поговорю с ним прямо сейчас. Для него все равно, куда мы пойдем. Я попрошу его пойти отсюда по Фалкинкинской дороге. Когда мы будем близко от фермы твоего отца, ты удерешь ночью, отдашь деньги кому-нибудь из братьев и до рассвета вернешься к нам. Тогда на тебе не будет вины, и ты свободно пойдешь по нашему пути.

Шанамир округлил глаза.

— Ты думаешь, что сможешь уговорить этого скандара?

— Посмотрим.

— Он разозлится и швырнет тебя на землю, если ты его о чем-нибудь попросишь. Он не любит вмешательства в его планы, как и ты не позволил бы стаду блавов решать твои дела.

— Я поговорю с ним, — сказал Валентин, — и увидим. У меня есть основания считать, что Залзан Кавол вовсе не такой грубый, каким хочет себя показать. Где он?

— Осматривает свой фургон, готовит его для путешествия. Ты знаешь, где стоит фургон?

— Знаю.

Жонглеры ездили по городам в отличном фургоне, который сейчас был припаркован за несколько кварталов от гостиницы, поскольку был слишком широк, чтобы его можно было провезти по этим узким улицам. Это был импозантный, дорогой экипаж, благородный и величественный, отлично сработанный мастерами одной из внутренних провинций. В основе его была длинная рама из легких, упругих деревянных крыльев, искусно разрезанных на широкие выгнутые дугой полосы, склеенные бесцветным душистым клеем, с эластичными прутьями из южных болот. Эту элегантную арматуру покрывали листы выдубленной кожи стиков, натянутой и прошитой толстыми желтыми волокнами из хрящеватых тел.