Владимир Васильев - И тьма не объяла его

Айс прикрыл глаза и, создав багрово-черную цветограмму рудника, попытался извлечь из памяти мысль, показавшуюся ему такой важной.

«Мы говорили о радостях, которые, сталкиваясь с чужими радостями, превращаются в горе… Мы заняли чье-то место, не спросив на то разрешения прежнего хозяина этого места… Возможно, это и так, но какая здесь связь с исчезновением монтажной группы? В конце концов, мы заняли пустующие, как нам казалось, пещеры, а исчезновение произошло на руднике… Может быть, наша новая деятельность там пришлась не по вкусу хозяевам рудника?.. А кто настоящий, природный хозяин этого жизненного пространства?.. Конечно же, Паук!.. Или пауки?.. Но мы никогда не видели больше одной твари… Не может же один Паук, пусть и громадный, контролировать все пещеры!.. А обо всех сейчас разговора нет, разговор сейчас идет о руднике, где, кстати, имел место инцидент нападения Паука на твердокрылов. Хотя он и закончился относительно благополучно — нельзя гарантировать, что подобный инцидент не может повториться с гораздо более трагическими последствиями…

Побывавшие тогда в паутине так и не отошли от психического шока и отказываются жить в пещерах, ютясь в скалах.»

Айс мысленно представил изумительной красоты рисунок паутины, сияюще-зеленый по черному, и открыл глаза — так его влекло устремиться в самый ее центр. «Неужели существо, создающее такую красоту, способно уничтожать разумные существа? — подумал он и тут же мрачно усмехнулся: — А разве мы, создававшие прекрасные гнездовья, не уничтожали разумных мягкокрылов?.. А разве Паук не поедал их с превеликим удовольствием?.. И разве красота паутины существует не для того, чтобы завлекать жертвы, способные поддаться ее очарованию?.. О, Мать Мира, зачем Ты создала этот мир таким?.. Я не судья Тебе… Впрочем, как и Ты мне не судья… Я — всего лишь маленькая искорка искорка в Луче Твоей Надежды… Неужели Ты в своей Всевышней Мудрости сочла возможным возложить бремя Поиска на эти чуть заметные, всего несколько мгновений блуждающие во мраке искорки?!.. Поистине неисповедима Мудрость Твоя, Мать Мира!..»

Айс понял, что если он когда-нибудь вернется к своим Айятам, то непременно включит в них этот вопрос к Матери-Создательнице… Если вернется… Сейчас он уже не был в этом уверен, хотя и небо, и скалы, и ущелье по-прежнему были пустынны и никакой опасности не предвещали. Потому что в них ее не было…

Айс стряхнул с себя прострацию парения и резко лег на крыло. Стенки ущелья ринулись вверх и слились в сплошной темно-серый фон. Айс вышел из пике точно на уровне входа в рудник и, развернувшись, влетел, притормозив, внутрь. Схватил новый факел, поджег его и побежал вглубь рудника. Бежать по шпалам было удобно — их и укладывали, соразмеряя с шагом твердокрыла.

Мелькали одна за другой пустые ниши для надсмотрщиков, бывшие спальни и кормежные отсеки для мягкокрылов. И вот снова она — черная пасть перехода в пещеру Паука. «Успеть!.. Надо успеть до прилета отряда, — уговаривал себя Айс, — иначе могут появиться новые жертвы!» Лишь Великое Знание, которым обладал он, давало ему шанс на спасение.

Конечно, шанс не очень велик, потому что кроме Знания необходимо еще и умение, но у других не было и этого. Страх лишает разума, а Стая боится Паука, хотя никто и никогда в этом не признается. А Великое Знание в том и состоит, что Паук внемлет только доводам Разума.

Айс, торопясь, прорывал факелом мрак перехода, внимательно глядя под ноги — случайные травмы ему сейчас ни к чему. Он должен успеть встретиться с Пауком, пока Стая не уверует, что тот сожрал ее детей. Горе, как страх, лишает Разума, порождая жажду мести. Айс сомневался, что сможет остановить ее взрыв. Но чтобы попытаться, он должен знать Правду. Действительно ли дети Стаи стали жертвой Паука?.. Если да, то что это — месть или, как сказал Айян, Паук проголодался?.. Хотя и знание правды давало мало надежды на то, что Айсу удастся остановить лавину зла. Но правда могла дать ему силы попытаться сделать это…

Переход стал воронкообразно увеличиваться и Айс различил впереди свечение знакомого рисунка. Тогда он воткнул факел в ближайшую расщелину, сделал несколько шагов вперед и… взлетел. Он помнил, что здешнее пространство это позволяет. Учитель на Священной Вершине дал ему увидеть, как он прошел сквозь паутину с протезами крыльев. А ведь мягкокрылы гораздо больше твердокрылов. Поэтому Айс рассчитывал пролететь ловушку насквозь и, если не встретит Паука, вылететь наружу. А если встретит… Тут уж как судьба распорядится… Но РАЗГОВОР должен состояться! Иначе дети Стаи будут продолжать погибать — если догадка верна, и виноват Паук… А если нет?.. Тогда надо уцелеть…

И Айс не торопил себя. Напротив, он летел максимально медленно и плавно и, не отрываясь, смотрел на вырастающий перед ним рисунок паутины, начиная РАЗГОВОР с невидимым собеседником…

… И стал Айс обескрыленным мягкокрылом, со страхом и надеждой подставлявшим культи Пауку, который вдохновенно наплетает на них новые искусственные крылья из паутины. Он ясно ощутил в себе эту надежду и этот страх перед Пауком. И в то же время чувствовал, как растут крылья и сладкая тяжесть их все явственней растекается по телу звонкой истомой предвкушения… О! Как он хочет взмахнуть этими крыльями и взлететь!.. И вот крылья готовы. Неуклюже сложив протезы за спиной, ступает он на пружинящую паутину, Паук бежит впереди, он ковыляет следом, с трудом удерживая равновесие и все дальше углубляясь в светящуюся воронку паутины. И вдруг небо! Звезды! Ветер! Слезы!.. Чувство благодарности!.. И, наконец, он летит! Летит, запрокинув лицо к звездам, и от этого кажется, что он летит к ним или среди них… И радости его нет предела!..

Таков был первый монолог этого странного РАЗГОВОРА… Неожиданная догадка выбила Айса из медитации. «О, Мать Мира!

Как же это я раньше не догадался?! Ведь Паук умеет делать крылья!..»

Он снова вгляделся в светящуюся спираль паутины, и его словно бы ввинтило в пространство. Сознание опять погрузилось в глубины медитации, и Айс ясно представил себе Паука, летящего на искусственных крыльях, скопированных им у летающих пещерных грызунов. Конечно же, для Паука они гораздо удобнее, чем крылья мягкокрыла и, тем более, твердокрыла. Перепонки, натянутые на лапы, позволяют менять конфигурацию и характер полета. Паук оказался отличным конструктором! И, стало быть, эта ужасная тварь, действительно, разумна!

…И вот Паук летит к жилой пещере в красных лучах заходящего солнца, и крылья его кажутся сотканными из огня. Страшен темный лик его!.. Так кажется перепуганным твердокрылам, которые неспособны понять радость Паука, научившегося летать — они-то всегда это умели… И, значит, они, спасая себя, совершили зло…