Джеймс Блиш - Засеянные звезды

— Нет… Просто он еще слабее, чем сам думает, вот и все… Хонат, если бы они, там, наверху, знали, какой ты бесстрашный…

— Я перепугался до смерти, — мрачно ответил Хонат. — До сих пор трясусь.

Но рука девушки нашла его руку в непроницаемой темноте, и это теплое прикосновение странным образом переменило настроение Хоната. Аласкон тяжело и прерывисто дышал. И Хонат, и Матилд сознавали, что в эту ночь им не уснуть. Они присели рядом на плоский камень. Зыбкий покой снизошел на них, и когда вход в пещеру начал проступать на фоне светлеющего неба — приближался восход красного солнца, — они посмотрели друг на друга, соединенные общей тайной.

«Ад, — подумал Хонат, — и в самом деле не так уж ужасен, если разобраться».

С первыми лучами белого солнца у входа в пещеру показался молодой саблезубый тигр. Животное показало отличные клыки, несколько мгновений глядело на людей, потом повернулся и грациозными прыжками скрылось из виду. Им эти мгновения, когда хищник стоял у входа в пещеру, прислушиваясь к их дыханию, показались вечностью. Счастье, что они заняли логово почти что котенка. Взрослое животное расправилось бы с ними за несколько секунд, как только его фосфоресцирующие глаза рассмотрели бы ночных пришельцев. Тигренок же был озадачен, обнаружив свое жилище занятым, но не захотел затевать ссору с незнакомыми существами.

Появление и исчезновение громадной кошки не столько испугало, сколько изумило Хоната — так неожиданно завершилось их ночное бдение.

Как только послышался первый стон Аласкона, Матилд вскочила и подошла к больному товарищу, что-то тихо приговаривая.

Хонат, очнувшись от столбняка, последовал за ней.

На полпути к тому месту, где лежал Аласкон, он вдруг обо что-то споткнулся, и посмотрел себе под ноги. Это была кость животного, еще не полностью обглоданная. Очевидно, тигренок намеревался спасти от непрошенных гостей остатки своего обеда. Внутренняя поверхность кости поросла серой плесенью. Хонат, присев, соскоблил немного плесени.

— Матилд, нужно приложить к ране плесень. Иногда это помогает от воспаления… Как у него дела?

— Кажется, лучше, — пробормотала Матилд. — Но жар еще держится. Не думаю, что мы сегодня сможем выйти.

Хонат не знал, радоваться этому или нет. Он, конечно, спешил покинуть опасную пещеру, хотя в ней они расположились с относительным удобством. Возможно, что здесь они в безопасности, потому что низкая пещера все еще сохраняла сильный запах тигра. Местные обитатели, почуяв запах, будут держаться подальше. Конечно, очень скоро запах станет слабее, а потом и совсем выветрится.

Но им надо двигаться дальше и, если повезет, пересечь Великий хребет, чтобы найти свое место в мире, похожем на утраченный, чего бы это ни стоило. Даже если существование в Аду окажется относительно легким — пока особых надежд на это не было, — они вернутся в мир Вершин. Но мир этот им придется завоевывать. Иначе не имело смысла все затевать. Проще было не раздражать соплеменников, оставив свой образ мыслей при себе. Но Хонат не стал молчать, как и все остальные, каждый по-своему.

Извечное внутреннее противоречие между тем, что хочется делать, и тем, что надо делать. Оно было хорошо знакомо Хонату. Он понятия не имел о Канте и категорическом императиве, не знал, какая сторона его характера победит. Насмешливая природа наделила сильным чувством долга ленивую натуру созерцателя. И каждое решение давалось ему тяжело.

Но пока от него ничего не зависит. Аласкон все еще слишком слаб, чтобы отправиться в путь. Вдобавок небо затянуло тучами. Донесся первый раскат грома. Надвигалась гроза.

— Останемся здесь, — сказал он, — сейчас снова начнется дождь. И на этот раз он будет сильным. Тогда можно будет выйти и набрать фруктов. Дождь меня скроет, если поблизости бродит какой-нибудь хищник. И пока идет дождь, не нужно ходить за водой к реке.

Дождь продолжался весь день и даже время от времени усиливался, сплошной пеленой затягивая вход в пещеру. Шум потока превратился в рев.

К вечеру жар у Аласкона спал, к нему постепенно возвращались силы. Рана, накрытая куском плесени, выглядела устрашающе, но болела меньше, и только когда больной шевелился. Матилд считала, что рана начинает заживать. Вынужденную неподвижность Аласкон компенсировал необычной разговорчивостью.

— Приходило ли вам в голову, — начал он, когда стали сгущаться сумерки, — что с Великого хребта этот поток течь не может? Все его вершины извергают лаву или пепел. Где же тогда источник такой холодной воды? Вряд ли столько воды собирается после дождей.

— Но вода не может возникнуть прямо из земли, — резонно заметил Хонат. — Дождь — вот ее единственный источник. Слышите, как шумит поток, словно вот-вот начнется наводнение?

— Возможно, это и дождевая вода, — весело сказал Аласкон. — Но только не с хребта, это исключено. Скорее всего, она собирается в обрывах.

— Надеюсь, что ты ошибаешься, — возразил Хонат. — Возможно, с этой стороны взобраться на утес намного легче, но нужно помнить и о племени, которое там обитает.

— Не спорю, но ведь утесы и обрывы простираются далеко. Может быть, живущие здесь люди не слышали о войне между нашим народом и их соплеменниками. Нет, Хонат. У нас нет иного пути.

— Если так, — проговорил Хонат мрачно, — то мы еще сильно пожалеем, что у нас нет с собой острых, твердых игл.

5

Предположения Аласкона вскоре подтвердились. На следующее утро, на рассвете, они покинули пещеру. Аласкон двигался немного скованно, но достаточно легко. Путники карабкались вверх вдоль русла потока, вздувшегося после вчерашнего дождя. Примерно милю спустя поток резко повернул к базальтовым утесам, низвергаясь грохочущим каскадом.

Потом русло снова повернуло под прямым углом, и трое путешественников оказались у входа в мрачную теснину, не слишком глубокую, но очень узкую и темную. Здесь поток замирал, его поверхность почти разгладилась. По обе стороны от него узкие полоски земли поросли невысоким кустарником. Путники остановились, с сомнением рассматривая невеселый пейзаж.

— Тут-то есть где укрыться, — понизив голос, сказал Хонат. — Но и столкнуться можно с кем угодно.

— Крупному животному здесь негде прятаться, — возразил Аласкон. — И потому серьезная опасность нам не грозит. Все равно это единственный путь вперед.

Как только они вошли в густой кустарник, Хонат тут же потерял товарищей из виду. Но он хорошо слышал рядом их осторожные шаги. Только они нарушали полную неподвижность и темноту. Даже поток, бесшумно кативший воды в каменном русле, казался неподвижным. Не было и ветра, что несказанно радовало Хоната, хотя он уже и начал привыкать к головокружительной неподвижности.