Георгий Гуревич - В зените

И сразу же, так мне показалось, стук. Смерть!

Три непреклонных квадратных лба - А, В и С.

- Пришли за тобой, - говорит А. В спрашивает:

- Сопротивляться будешь? С молча протягивает скафандр.

- У людей есть обычай, - говорю я, - приговоренному перед казнью исполняют желание. Одно. У меня есть желание: вот эту тетрадь отнесите и положите в ракету. В ту, на которой я прибыл.

- Прочти, - требуют машины..

Я читаю, даже с излишней медлительностью - время тяну. Наслаждаюсь минутами жизни: так приятно смотреть на буквы, складывать слова, произносить. И где-то шевелится надежда: вдруг именно сейчас сапиенсы во главе с Граве высаживаются на Эароп, громят подданных Аксиома, спешат на выручку.

К концу замедляю темп. Но все кончается, даже моя история.

- Скафандр надевай! - напоминает С.

Мелькает мысль: застегивать ли скафандр? Зачем тянуть? Выйдешь из шлюза и тут же смерть. Но нелепая, непутевая надежда пересиливает. Еще полчаса, еще час. Вдруг в этот час мои друзья сапиенсы возьмут дворец Аксиома штурмом...

Красно-черной, траурной выглядит сегодня планета. В траурных декорациях еду я верхом на голове у С.

Угольное, шоколадное, багровое, охристое, карминовое, вишневое... - какое наслаждение различать оттенки, называть их!

Меня несут куда-то далеко, прочь от завода и дворца, по долине, потом по ущелью в кромешной тьме. Несут долго. Но я не возражаю. Все, что мне осталось в жизни, - это ехать, на стальной голове, стукаться копчиком, смотреть и думать...

Опять мы выходим из черноты на красное. Ноги шлепают но кровавым лужам, брызги взлетают смородинками. Что-то знакомое в этой долине. Как будто я был здесь? Ну конечно, был. Я тут совершил посадку. Вот и ракета. Стоит свечкой, как стояла.

Зачем меня принесли сюда? Видимо, выполняют обещание, хотят положить тетрадку. "А что, если? - разгорается искорка надежды. - Если я покажу, куда положить тетрадку, я сам включу ракету. В космосе как-нибудь справлюсь с этими тремя чушками. Человек всегда победит чугунные сейфы, даже и восьмизначные. Последнее желание. Ха-ха-ха!"

Шагаем прямо к ракете. Остановились. С, наклонив голову, стряхивает меня наземь.

- Прощай, - говорит он.

- Прощай, - вторят А и В.

Не понимаю. Смотрю в недоумении на квадратные, ничего не выражающие лица, на матовые, алые от солнца глаза.

- Вы что? Отпускаете меня?

- Знать - хорошо, узнавать - лучше, - говорит В. - От тебя мы узнали, что за горизонтом страна Иначе. Кто уходит на восток, приходит с запада. Твой мир полон неожиданных открытий, он интереснее аксиом. Ты не подрываешь знания, ты их продолжаешь и множишь. Аксиом ошибается. Ошибаться - плохо. Если посылка неверна, неверен и вывод. Мы решили, что тебя не надо размонтировать.

Один прыжок - и я у ракеты. Вцепился в поручни.

- Ребята, спасибо. Ребята, прощайте... А вас не размонтируют? (Последний укол совести.)

- Мы приняли меры. Когда ты читал, мы транслировали твой отчет по радио. Все восьминулевые за нас.

- Прощайте, прощайте, дорогие, - взбираюсь по лестнице к шлюзу, набираю номер на замке...

- Прощай! - кричат автоматы. - Узнавать - хорошо. Рассуждать - лучше.

Дверь тамбура зияет за спиной. Спасен я, спасен! Поворачиваюсь в последний раз, чтобы глянуть на опасную Эароп.

- Счастливого пути, рассуждающий! - кричат машины. - Много нулей тебе. Дважды два - четыре.

- Около четырех! - поправляю я. И друзья, мои металлические повторяют торжественно: - Дважды два - около четырех! Около!

ИЗ КОСМИЧЕСКОГО БЛОКНОТА

Не могу удержаться от невинной мести. Диктую Гилику отчет о приключениях на планете Аксиома Великого и после каждого эпизода добавляю:

- Вот они, твои хваленые машины! Безукоризненная логика, трудолюбие, неутомимость. А в результате что?

- Это устаревшие модели, - оправдывается Гилик. - Забракованная конструкция "Дважды два". Механические питекантропы.

- Уверяю тебя: машины как машины. Связь, обратная связь, память оперативная, память долговременная, вводы, выводы, все как у тебя. Типичные машины. - Смотря какие машины! - вырывается у него.

- То-то! "Смотря какие"! И люди смотря какие, смотря где, смотря в чем. И логика смотря какая. Смотреть надо, дорогой мой, рубидиевоглазый, смотреть и думать, не только высчитывать.

Граве я тоже поддразниваю легонько: "Какие же вы хозяева вселенной? В своем собственном шаровом потеряли единственного человека. Месяц искали, не могли найти".

Он объясняет волнуясь. До сих пор принимает близко к сердцу мое исчезновение. От волнения у него трясутся дряблые щеки (при анаподировании, конечно). Говорит: искали, старались. Говорит: неудачное стечение обстоятельств: как раз в этот день потерпела аварию и упала в океан Эалинлин некая ракета. Думали, что моя. Пока нашли, пока извлекли, пока убедились, что моего трупа нет поблизости... К тому же, выбирая маршрут, я трогал пальцами кнопки Чбуси и Чгедегда... Меня начали искать на всех станциях на букву Ч.

- Мы никак не могли представить себе, что ты изберешь такую невыразительную цель. Для тебя разработана предельно насыщенная программа, а ты тратишь целый месяц на планету устаревших моделей... Срывается прекрасно продуманный план.

Я приношу извинения. План срывать нехорошо... Признаю...

- Ну а если бы, - любопытствую все-таки, - если бы вы не нашли меня еще через месяц... Пришлось бы снова на Землю?..

В глубине души ожидаю, что скажут: "Ах, ты такой незаменимый!"

- Зачем же возвращаться? - удивляется Граве. - Копию сделали бы. Ведь тебя же записали при отправке.

Копию сделали бы! Вот друзья! Потому и искали так лениво.

Копию сделали бы!

И ходил бы по белу свету человек, называющий себя моим именем, помнящий всю мою жизнь, все, чем горжусь, все, чего стыжусь, любящий мою жену, считающий себя отцом моего сына, владельцем моей квартиры, автором каждой странички, написанной мною. А кого из нас вернули бы на Землю? Как разобрались бы, кто настоящий? Хотя разобраться можно: я-то помнил бы про восьминулевых, а он их не видал никогда, перед отлетом был записан. Да, но зато он летал бы на другие планеты, выполняя прекрасно продуманную и предельно насыщенную программу. Набил бы голову более нужными знаниями и повез бы их на Землю.

- Удивительно жесткий вы народ, - говорю. - Сделали бы копию, а меня на произвол судьбы...

- Нет, мы нашли бы тебя рано или поздно, - уверяет Граве.

- Рано или поздно? Дряхлого старика, искалеченного нулевками.

- Нашли бы и исправили. Ноги можно вырастить, молодость вернуть.

- Как это вернуть молодость?

- Ну, проглотил бы хирурга, он разобрался бы...

- Что это значит: проглотил хирурга? Теперь удивляется Граве:

- А у вас разве не умеют глотать хирургов? Все еще режут, кромсают, ранят больного человека, толстыми пальцами и инструментами копаются во внутренностях? Но это же так болезненно и так... негигиенично.