Джулия Лонг - Любовь в награду

– Я хочу, чтобы вы обошли каждую комнату в доме и сделали то, что сделали в кабинете принца. Мойте и отчищайте все до тех пор, пока блеск не ослепит ваши глаза. Начинайте с гостиной, в которой принимают гостей. Окна тоже надо помыть.

– Понадобится не меньше недели, чтобы отодвинуть мебель, скатать ковры и… Идет дождь – мы не сможем выбивать ковры… – принялась возражать Долли.

– Пусть это займет столько времени, сколько необходимо, – с улыбкой парировала Элайза. – Я проверю каждую комнату, которую вы объявите прибранной, и сама решу, закончили ли вы там уборку. Приступайте сейчас же, пожалуйста.

Итак, ее день начался с многообещающего и ритмичного стука палок по выбиваемым коврам, который доносился через приоткрытое кухонное окно.

Потом Элайза разбудила Джека, умыла его и с поцелуем, джемом, хлебом и яблочным пирогом отправила в дом викария вместе с Лайамом и Мегги Плам, которые работали в «Свинье и чертополохе». Вся ее жизнь представляла собой хорошо продуманную схему.

Перебрав ключи в своей огромной связке, Элайза принялась осматривать шкафы, где хранились белье, серебро и фарфор, а также дорогие продукты вроде сахара.

В шкафу с бельем она обнаружила стопку отличных льняных простыней, правда, пожелтевших и ставших маслянисто мягкими от времени и стирки, а теперь еще и покрывшихся плесенью. Ей стало интересно, принадлежат ли они лорду ла Вею и посылал ли он за ними.

Элайза прикоснулась к одной простыне и словно приоткрыла портал времени. Она перенеслась во вчерашнее утро, когда простыня сползла с его широкой груди, представила его сонные золотисто-карие глаза, золотистые искорки, поблескивающие в его бакенбардах, и…

Она тут же отдернула от белья руку.

Вероятно, ей можно трогать только мешковину или что-то колючее. Но ведь и сам лорд Ла Вей смахивает на мешковину в образе человека – каждая стычка с ним завершается невыносимым для нее новым наказанием.

Ее сердце дрогнуло, когда она подумала о том, что намеревается сегодня сделать, и о вероятности того, что он ответит чем-то, кроме благодарности.

Элайза глубоко вздохнула. Она точно знала, что поступает правильно, выбрав единственный верный способ – принимать на себя его «признательность» ради душевного равновесия всех, кто находится в доме.

Она поставила перед собой фарфоровую чашку, высыпала в нее из бумажки толченую кору ивы и вылила туда же оставшийся в чайнике кипяток. Настой должен постоять хотя бы полчаса. А пока она займется серебром.

Элайза открыла большой ларец с серебром, скрипевший, как саркофаг. «Это просто замечательно, – подумала она. – Такой звук разбудит и мертвого и вскроет любую попытку воровства».

В ларце оказался изысканно простой набор столовых приборов с филигранными инициалами на ручках и геральдическими лилиями самой тончайшей работы, какую только можно себе представить. В наборе были ножи, вилки, десертные, столовые и сервировочные ложки, ложечки для извлечения костного мозга, виноградные ножницы, щипцы для сахара и разрезания спаржи, а также с полдюжины разного вида и размеров вилок и шпажек, о предназначении которых она могла только догадываться. Элайза подумала, что все эти предметы сопровождали семью принца многие поколения, слышали смех, споры, наблюдали холодное молчание, похмелье, романтическую любовь… По ее лицу пробежала легкая улыбка.

В последний раз Элайза видела своих родителей за завтраком, в тот день, когда сообщила им новость о Джеке. Ее отец в тот момент подносил ко рту вилку с куском омлета, но промахнулся и попал вилкой в щеку, отчего кусочки омлета разлетелась повсюду.

А мать очень медленно, очень-очень аккуратно опустила вилку – такими вилками их семья пользовалась ежедневно, сколько Элайза себя помнила, – и положила ее рядом с тарелкой, словно этим жестом она могла вернуть ход их жизни в привычное русло.

Элайза расправила плечи и тряхнула головой, как будто пыталась сбросить с себя груз, который носила много лет…

Остальная часть коллекции столового серебра состояла из великолепных супниц разного размера и формы, чаши для пунша, нескольких чайников, сервировочных подносов и блюд. Все это нуждалось в полировке. А к тому времени, когда они отчистят и отполируют серебро, можно будет все начинать сначала. Элайза почувствовала себя Сизифом, однако пересчитала и записала каждый предмет.

Перебирая огромную связку ключей, Элайза наконец нашла ключ, который открывал шкаф с фарфором. Простые повседневные тарелки и блюдца стояли стопками на кухонных полках, но поистине роскошный фарфор был спрятан под замком.

Она распахнула дверцу шкафа – и тут что-то маленькое и мягкое с размаху вылетело из шкафа и ударило ее по лбу. Это что-то было подвешено на шнурке.

Взвизгнув, Элайза ударила по комочку, стараясь не расплакаться, как ребенок, и попятилась, прижимая руку к сердцу.

Поскольку это что-то больше не изъявляло желания напасть на нее, она рискнула взглянуть на него повнимательнее. На конце длинного шнурка, прикрепленного к дверной раме шкафа, болталась дохлая мышь, привязанная за хвост. Мышь продолжала подскакивать и вертеться, как ужасный маятник.

Элайза пришла в ярость.

– Господи, да что же это такое?! – Она потянула за шнурок – тот оторвался. – Надеюсь, ваша кончина была естественной, мистер Мышь, прежде чем вас сюда определили, – угрюмо проговорила она.

Элайза пронесла дохлую мышь через всю кухню и бережно положила на кучу тряпок, которыми горничные отмывали грязь. Как бы там ни было, мышь в кладовке совершенно ни к чему.

Неплохо бы завести в доме кота. Джек был бы в восторге. Элайза выросла в деревне, и амбарные коты вечно таскали в дом «подарки» в виде дохлых мышей и прятали их в самые неожиданные места. Она, конечно, не таила на слуг обиды, потому что в этом «сюрпризе» не было для нее ничего пугающего. Но как учительница, она испытывала все большую ярость из-за отсутствия у слуг… изобретательности.

Как они сумели забраться в шкаф с фарфором? Возможно, раздобыли ключ еще до того, как она появилась в доме.

Когда сердце Элайзы постепенно успокоилось и начало биться в обычном темпе, она принялась осматривать фарфор.

Часть посуды была очень тонкой работы – несколько предметов севрского фарфора с изысканной росписью, которых хватило бы для небольшого приема. Однако многие вещи вполне подходили для повседневного использования. Элайзе было любопытно, принадлежит ли эта посуда лорду ла Вею.

Увидев соусник цвета яиц малиновки, расписанный бледными цветами, она поняла, что это его фарфор.

Внезапно зазвонил звонок.

Элайза вздрогнула – соусник выскользнул из ее рук. Она стремительно наклонилась и провела три чудовищные секунды, перехватывая его из руки в руку, прежде чем ей удалось прижать соусник к груди. За эти короткие мгновения она лишилась года жизни.