Пол Андерсон - Танцовщица из Атлантиды

Пятая колонна?».

— Впрочем, я-то не считаю это великим изобретением, — сказал Тезей. — Ковырять глиняные таблички или царапать папирус не пристало мужчине.

— А что же пристало, мой господин?

— Пахать, сеять, пилить, строить, ходить на охоту, ходить в море, воевать, любить и оставить надежный дом для семьи и честное имя для потомков. А для нас, царей, — защищать и укреплять свои царства.

Лошади заржали. Тезею понадобилась целая минута, чтобы с помощью бича и вожжей справиться с ними. После этого он держал вожжи обеими руками, глядел вперед и говорил монотонно, не оборачиваясь:

— Я расскажу тебе, это не тайна. Полвека назад каледоняне со своими союзниками организовали поход, высадились на юге Крита и разграбили несколько городов так основательно, что их до сих пор не отстроили. Поход был успешным потому, что готовили его втайне и потому, что трое правивших один за другим Миносов были слабы и изнежены, запустили свой флот. Крит к тому времени обезлесел, а ввозить предпочитали не бревна, а предметы роскоши.

Но вот назначили нового адмирала. Он собрал остатки флота и на следующий год разгромил каледонян. Вскоре на трон взошел новый Минос и поддержало адмирала Рекла. Они решили подвести под свое ярмо ахейцев, владеющих морскими портами и могущих угрожать Талассократии.[2] Так они и сделали. Где сами воевали, и где натравливали нас друг на друга.

Двадцать семь лет назад отец мой Эгей решил избавиться от зависимости и объединить Атику. Он восстал, но восстание было подавлено. Минос оставил Эгею его трон, но наложил тяжкую дань. Среди прочих ее условий есть и такое: каждые девять лет семь юношей и семь девушек из благородных семей отправляются в Кносс и живут там в качестве заложников до прибытия следующей партии.

— Что? — спросил Рейд. — Значит, их… не приносят в жертву Минотавру?

Тезей оглянулся на него:

— О чем ты говоришь? Какая жертва? Разве ты не понял этот коварный замысел? Заложников привозят в Кносс в том возрасте, когда происходит становление человека. Возвращаются они взрослыми людьми, готовыми заседать в наших советах и продолжать могущественные роды. Но всем им до смерти хочется жить, как критяне.

Так вот. Диор был уже в ту пору мудрым советчиком. Без него условия мира были бы еще тяжелее. Своих сыновей у моего отца тогда не было и, естественно, одним из первых заложников оказался мой дядя. Диор посоветовал моему отцу отправиться в Трезену, на полуостров Аргос. Тамошний царь наш родственник и тайный союзник. Они договорились, что отец соединится с дочерью царя, чтобы она зачала наследника — втайне. Этим наследником стал я.

Рейд подумал, что в этом мире, лишенном надежных средств связи и разделенном непроходимыми дебрями, такую тайну сохранить нетрудно.

— Я вырос в Трезене, — продолжал Тезей. — Она тоже платила дань Криту. Это бедное царство, и критянина там редко увидишь. Но нашим богатством было мужество. Я еще бриться не начинал, когда помог очистить окрестности от хищников и разбойников.

Диор часто навещал меня. А пять лет назад привез в Афины. Я требовал признать меня наследником. Но мои двоюродные братья, влюбленные в Крит, отказались. Правда, выхватить мечи не успели. Тут уж Минос не мог ничего поделать.

«Или не захотел, — подумал Рейд. — Империю интересует мир на границах и на торговых путях, а не дрязги вассалов. А потом будет поздно».

— Каковы же твои планы, мой господин? — Рейд чувствовал себя вправе задать этот вопрос.

Тяжелые плечи под развевающимся плащом приподнялись и опустились.

— Делать то, что надлежит. Вот что я скажу тебе, Дункан. Я знаю, что происходит в Талассократии. Я там бывал, и не только царским гостем, которого угощают вежливой болтовней и кому показывают только то, что нужно хозяевам. Нет, я бывал там под другими именами, и торговцем, и моряком. Я смотрел, слушал, разговаривал с людьми, узнавал.

Тезей снова повернулся и поглядел на Рейда тревожными глазами.

— Обрати внимание, — сказал он, — что сегодня я не произнес ни одного слова, которое могло бы мне повредить. В Кноссе и без того знают, что на материке неспокойно. Но они уверены в своей безопасности, пока их флот превосходит по численности объединенные флоты ахейцев. Поэтому наше ворчание их не волнует. Время от времени нам даже бросают кость — мы прикрываем их от нашествия горцев. Я не сказал ничего такого, чего не слышал бы здешний критский резидент, ничего такого, чего не мог бы повторить первому министру Миноса во время официального визита в Кносс.

— Да я и не обвиняю тебя ни в чем, мой господин! — Рейд искренне пожалел, что он не дипломат.

— А теперь и тебя затянуло в эту игру, — проворчал Тезей. — Твои знания, твое волшебство — что за этим кроется? Я хочу знать правду.

— Ты видишь свою правду, — подумал Рейд. — А у Эриссы своя. А я пока вообще слеп.

— Мне не нравится, что тебе нашептывает твоя критянка. Или то, что она делает с тобой благодаря своим чарам. Диор предупредил меня, что она ведьма и ей покровительствует ее Богиня.

— Не знаю… Вы ведь тоже поклоняетесь этой Богине, мой господин.

Внезапно личина государственного мужа спала с Тезея, обнаружив под собой первобытный страх. Тезей прошептал:

— Она очень древняя, очень сильная. Если бы я нашел оракула, который подтвердил, что она всего лишь жена отца нашего Зевса… Гей! — прикрикнул он на лошадей и щелкнул бичом. — Вперед!

Колесница покатилась быстрей.

10

Возможность поговорить без свидетелей представилась три дня спустя, когда Диор привез Олега и Ульдина назад в Афины. Для Рейда это были дни, полные впечатлений, каскад зрелищ, звуков, запахов, песен, рассказов. То и дело он внезапно осознавал, что на самом деле означает такой-то миф, такая-то поэтическая строка. А по ночам они по молчаливому уговору с Эриссой не говорили о своей судьбе. Тревога, тоска по дому, культурный шок притупились в нем.

Русский и гунн вернулись в прекрасном настроении. Олег рассуждал о новшествах, которые он внесет в судостроение и металлургию. Сдержанный Ульдин тоже был полон энтузиазма. В Аттике оказалось полно быстрых и выносливых лошадей, годных под седло, и молодых людей, интересующихся кавалерийским делом. Он сказал, что через несколько лет смог бы создать войско, которое никто в этом мире не сможет остановить. И все это говорилось в зале перед Эгеем, Тезеем, Диором и военачальниками.

Рейд тоже прочистил горло:

— Вы полагаете, мы не сможем вернуться в свои дома?

— А как? — спросил Ульдин.

— Вот об этом и надо поговорить, — сказал Рейд. — Господин наш царь, нам четверым нужно о многом потолковать между собой. В том числе и о том, как нам отблагодарить тебя. Люди мы разные, достигнуть соглашения нам будет нелегко, а сейчас, в суете приема, и вовсе невозможно. Ты не подумаешь о нас дурного, если мы удалимся?