Гарри Гаррисон - Миры Гарри Гаррисона. Книга 7

Джайлс продолжал задавать арбайту ласковые, но настойчивые вопросы и в конце концов доискался до более глубоких вещей.

Для Хэма чрезвычайно важен был его сотоварищ Джейз. При этом он размышлял о нем в такой детской манере, что оказывалось совершенно несущественным, были ли отношения, которые Хэм пытался описать, гомосексуальными. Суть в том, что никто никогда не любил Хэма — ни мать, ни отец, ни брат, ни девушка. Только Джейз. А Хэм любил Джейза. Двенадцать лет, проведенных в казармах, они составляли друг другу компанию за пивом. Это, в сущности, означало, что всегда после окончания работы они выпивали вместе.

А затем Хэма внезапно забрали и отправили на корабле в какую-то колонию в чужом мире, и вряд ли там найдется хотя бы один такой же арбайт, как он. Он даже не мог написать Джейзу, это было бы для него слишком сложной творческой задачей — написать нечто большее, чем бесстрастный текст, содержащий простейшие фактические сведения.

И вот, переживая потерю, Хэм все глубже погружался в свое горе, о котором не подозревал никто вокруг. Он не умел обозначить эту терзавшую его боль, но Джайлс, понемногу заполняя пробелы в горестном повествовании Хэма, понял причины ее.

Дело было в том, что Хэм, у которого украли Джейза, отчаянно нуждался в ком-нибудь, к кому он мог бы привязаться. И бессознательно в конце концов привязался к Джайлсу. Джайлс, единственный среди инопланетян и арбайтов высшей касты, составляющих теперь среду Хэма, был крупным, физически сильным мужчиной — обладал признаками, которые Хэм привык связывать с собственными товарищами.

И этой реакции не приходилось особенно удивляться, размышлял Джайлс. Он сопоставил свою жизнь в интернате с жизнью Хэма. Они находились на противоположных концах социального спектра, однако в обоих случаях неумолимая рука обычая и власти подхватила их, сформировала по своему усмотрению и определила для них будущее, когда они были еще слишком молоды, чтобы понимать, что с ними творят. Оба были словно прокляты… Но Хэму все же оставили свободу любить — пусть даже одного из сотоварищей. Когда-то у Джайлса были близкие отношения с Полом Окой, может быть, ближе, чем с кем бы то ни было, но их нельзя было назвать сотоварищами, даже в том обыденном, рабочем смысле слова, который подразумевался в казармах Хэма.

Что же касается девушек… женщин… Джайлсу внезапно пришло в голову, что никто никогда не любил его и сам он никого не любил. Его родители были рядом, во плоти и крови, но возраст и образ жизни отдалили их от него. Братья и сестры, если бы они у него были, воспитывались бы раздельно и стали бы друг для друга вежливыми незнакомцами. Он не страдал от отсутствия привязанностей, которые для Хэма были главной составляющей жизни, он признавал их существование. Но для него любовь была долгом, а долг — любовью. На этом пресекались движения его души, и он не надеялся ни на что большее.

Мысли его вернулись к Хэму. Хэм бессознательно взял Джайлса за руку и держал ее в своих огромных ладонях, рыдая над ней. Хэм никогда не поймет, почему он несчастлив. И наверное, хорошо, что, привязавшись к Джайлсу, он не отдавал себе в этом отчета. Само по себе предположение, что он, Хэм, может мечтать о человеке из рода Эделей как о сотоварище, несовместимо с представлениями Хэма о жизни. Сознание его было милосердно избавлено от такой мысли. Но оставалось отчаянное желание что-нибудь сделать для Джайлса, что-нибудь большое и опасное, например отдать жизнь за человека из рода Эделей. Он и попытался рассказать об этом Джайлсу.

— Хорошо, — сказал Джайлс. — Очень хорошо, Хэм. Я тебе очень благодарен. Как только ты мне понадобишься, я тебя позову — сразу же.

— Правда? — переспросил Хэм.

— Конечно, — ответил Джайлс. — Конечно. Пусть это тебя не беспокоит, Хэм. Все будет хорошо.

— Да? — Хэм начал успокаиваться. Он все еще плакал, но уже от облегчения и благодарности. Он не мог бы объяснить себе причину нынешних слез, как раньше не мог догадаться о причине своего несчастья. Он вцепился в руку Джайлса и рыдал.

Джайлс терпеливо сидел с ним, пока великан не уснул. Потом осторожно высвободил руку, встал и расправил затекшие конечности, От сидения на полу со скрещенными ногами все тело было в мурашках. Он решил навести справки на случай, если они все же приземлятся: где в Колонизованных мирах живут такие же арбайты, предназначенные для тяжелой работы. Маловероятно, чтобы Хэма удалось вернуть на Землю, но хорошо бы изменить место его назначения.

Потом Джайлс лег на свою койку и прикрыл глаза. Надо все же найти способ убедить Капитана изменить курс Если и Межгалактическая полиция считает, что Пол Ока находится в одном из Колонизованных миров, ясно, что ее люди охотятся за Полом. Время становилось существенным фактором.

Почему же офицер инопланетян с таким упрямством настаивает на первоначальном курсе корабля? На этот вопрос не было ответа. Почему Капитан так категорически отказывалась поступить по велению разума и направить корабль в сторону ближайшей планеты? Если бы ему удалось выяснить, что движет ею…

Глава 7

Прошло двое условных корабельных суток, а Джайлс еще не нашел ответа на свой вопрос и по-прежнему не представлял себе, как направить корабль в сторону 20 В-40. Но долго ломать над этим голову ему было не суждено. Однажды, усевшись на койке с магнитофоном Эстивена, чтобы наговорить на него события прошедшего дня, он услышал в среднем отсеке корабля шум, крики, визг.

Джайлс сунул магнитофон в карман и выскочил в проход почти так же быстро, как в день, когда кричала Ди и когда умирал Инженер. В проходе Грос прижал Эстивена к стене и избивал его до потери сознания. Грос был на добрый десяток лет старше Эстивена. Маленький, легкий, он понятия не имел о том, как надо драться, но сжал кулаки и махал ими что есть силы. Эстивен, зажатый между двумя койками спиной к металлической стенке, был не в состоянии уклониться от его бешеного натиска.

— Прекратите! — крикнул Джайлс, вырывая Гроса из рук привалившегося к стене Эстивена. — Успокойся, Грос… Нет-нет, меня колотить не стоит. Садись и успокойся. И ты тоже, Эстивен. Сядь вон на ту койку и расскажи мне, что тут происходит.

— Он… Он… — Эстивен почти плакал. На его щеках вновь пылал тот неестественный румянец, который Джайлс замечал и раньше. — Ему же есть чем заняться. У него есть компьютер. И книга тоже есть. Я хотел только взять несколько страниц из этой книги, чтобы записать музыку, которую я сочиняю…

— Только! — заорал Грос. Голос его казался высоким от гнева. — Из книги моего предка вырвана целая кипа страниц, из книги об исчислении предикатов! Я прорабатывал в ней формулы — чтобы занять время. Это моя книга — и ей цены нет! Ей больше двухсот двадцати пяти лет! Вы думаете, я позволю вырывать страницы из семейной антикварной книги, чтобы он царапал на них свои доморощенные ноты!? И что это еще за музыкальные сочинения? Никто теперь не пишет настоящей музыки без компьютера…