Роман Глушков - Аварийная команда

Опасения Иваныча звучали вполне резонно. А вдруг в местечке, куда зашвырнула нас нелегкая, испокон веков не было железных дорог? Попробуй тогда докажи представителям местной власти, что твой поезд потерпел аварию неподалеку от их города. Разобраться-то они, естественно, разберутся, но сколько идиотских расспросов и насмешек нам предстоит перед этим вытерпеть – трудно даже вообразить.

Первые несколько километров нашего пути пролегали по таким же лесистым холмам, какие окружали брошенный нами вагон. Мы с Охрипычем выполняли обязанности дозорных, следом за нами топала хмурая Банкирша, а уже за ней тянулись остальные. Иваныч никому не доверил свою ношу – пузатый кожаный портфель, похожий на тот, с каким двадцать лет назад хаживал на службу в НИИ мой папаша-конструктор. Леночка постоянно просила дядю Пантелея позволить ей ему помочь, но тот вежливо отказывался. Нагруженный двумя своими спортивными сумками и чемоданом певицы Тумаков обливался потом, однако не показывал вида, что ему тяжело. А когда Веснушкина оглядывалась на него, он даже улыбался. Надо отдать должное Леночке, она не забывала подбадривать своего носильщика ответной улыбкой, от которой у Свинга всегда открывалось второе дыхание. Правда ненадолго, после чего Охрипычу опять приходилось подгонять нерасторопного Пашу.

– Не отставай, студент! – нарочито бодрым тоном покрикивал на него прапорщик, видимо решив преподать Паоло ускоренный курс молодого бойца. – Или тебя что, в твоем ГИМО, кашей не кормят?

В ответ Тумаков лишь обиженно бурчал что-то под нос. Не потому, что не желал затевать с прапорщиком скандал насчет его специфических «кирзовых» шуточек. У Паши просто-напросто не оставалось сил, чтобы возмущаться в полный голос, и студент предпочитал не растрачивать их по пустякам.

Обогнув очередной холм, мы неожиданно столкнулись с первым серьезным препятствием. Сразу за холмом проходил широкий – метров десять – ров неопределенной глубины. Именно неопределенной, поскольку дна у рва рассмотреть не удалось. Оно скрывалось в непроглядной темноте, что начиналась на глубине порядка полусотни метров. Причем граница мрака являлась настолько резкой, что казалось, будто во рву налит расплавленный гудрон. А может, дно провала и впрямь было чем-то залито, вот только поверхность этой жидкости абсолютно не отражала свет. Отвесные и идеально гладкие стены рва уходили буквально в никуда, словно недорисованное изображение на черном холсте.

Ров протянулся в длину как минимум на пару километров – отсюда не было видно ни его начала, ни конца. Но проблема переправы через непонятное сооружение не возникла. Мы вышли прямо к мосту, оказавшемуся аккурат на нашем пути, неширокому железному мосту без перил и каких-либо опор. А еще точнее – обычной стальной плите, переброшенной с одного края провала на другой. Конструкция моста была донельзя примитивной и оттого крайне непривычной. На обоих его концах стояло по шлагбауму, которые в данный момент были открытыми. Видимо, когда-то здесь находился пропускной пункт, со временем отслуживший свое и потому заброшенный, а перила, скорее всего, срезали уже потом нелегальные сборщики черного металла.

Какое, однако, удачное совпадение: мы двигались по бездорожью и могли выйти ко рву в любом месте, а очутились именно тут. Других же мостов поблизости не наблюдалось. Как, вероятно, и дорог – вряд ли бы тогда наш мост был построен вдали от них.

– Чем, интересно, вырыли этот «окоп»? – спросил Охрипыч, осторожно приближаясь к обрыву и заглядывая в провал. – Даже в ГДР, где я по молодости срочную служил, тамошние землекопы таких аккуратных траншей не копали. А тут гляньте: хоть бы камешек со склона осыпался! Срез почвы виден, как под стеклом, чес-слово.

– Наверное, здесь поработала та же штуковина, что распилила наш поезд, – высказал вполне здравую версию запыхавшийся Тумаков. – Гигантская аннигилирующая установка, что испаряет землю или телепортирует ее в другое место. Таким оружием легко и поезд вместе с рельсами и столбами уничтожить. Возможно, стрелочник на ближайшей станции что-то напутал и направил нас не по той железнодорожной ветке. А она вела на военный полигон для испытаний секретного оружия, типа штатовской «Зоны-51», причем прямо на стрельбище. Где мы с вами случайно и попали под раздачу. Бабах, и нет поезда. Блин, как все, оказывается, элементарно, а я-то голову парил! Зато теперь мы вправе требовать у правительства крутую денежную компенсацию за моральный и материальный ущерб. А если вдобавок выяснится, что нас облучили какой-нибудь заразой, так еще можно будет и пожизненную пенсию каждому выбить! В валюте! Короче, надо поднять шумиху и предъявить корпоративный иск сразу МПС и Министерству обороны…

– Ишь ты, какой грамотей выискался, – оборвал Пашу прапорщик. – Чего удумал: секретный полигон!.. Нет у нас в краю таких полигонов. Уж поверь, студент, я это точно знаю.

– Ага-ага, точно так же и американские военные журналистам талдычат: «О чем это вы? Какая «Зона-51»? Не знаем никакой такой зоны»! – закивал Тумаков, довольно потирая руки. – Но ведь вам и положено это отвечать, когда речь заходит о военной тайне! Было бы намного удивительней, признай вы сейчас, что я прав. Поэтому, чем больше вы, Архип Семенович, отпираетесь, тем больше нам кажется…

– Вам кажется, юноша! Нам пока ничего не кажется! – огрызнулась Агата. – Достал уже своими бестолковыми догадками! Лучше придумай, что в объяснительной будешь писать, когда придется за прогул отчитываться. «Я, Тумаков Павел, не приехал на сессию потому, что наш поезд был обстрелян из секретной пушки, которая забросила меня на полигон с летающими тарелками…» Прямо как маленький, елки-палки! Не все ли нам равно, что здесь за яма? Мост есть, и хорошо. Вперед!

И, перевесив поудобнее на плече сумку, уверенно, не оглядываясь, зашагала к переправе.

– Термоядерная баба, хоть и прикидывается снежной, – толкнув меня плечом, вполголоса заметил Охрипыч вслед Банкирше. – С характером. К такой на хромой кобыле не подъедешь. Эх, был бы помоложе и при деньгах, непременно приударил бы за Юрьевной.

– И впрямь, не тетка, а настоящая терминаторша, – поддакнул ему Свинг. – Только нервная какая-то. И вообще не в моем вкусе.

– Э-э, да чтоб ты в этом вопросе понимал, студент, – отмахнулся от него прапорщик и, обернувшись на переводивший дух арьергард, бросил: – Ладно, нечего прохлаждаться. Пару километров еще пройдем, а потом передохнем с полчасика. Как ты, батя? Сдюжишь?

– Рановато вы, Архип, меня в старые развалины записали, – с укоризной ответил дядя Пантелей. – Я, к вашему сведению, свои дачные шесть соток до сих пор без помощников вручную лопатой перекапываю и за грибами-ягодами тот еще ходок.