Лоис Буджолд - Ученик воина. Игра форов

— Ну, сынок, — пробормотал он трясущимися губами. Агенты охватывали их с флангов. Мэйхью торопливо опустился на колени. — Давай!

Ботари, отец и дочь, уже подошли к ним. Сержант наверняка собирался разразиться обвинительной речью, но Майлз, понизив голос (в отцовской манере!) оборвал его:

— Смирно, сержант. Вы нужны мне как свидетель. Пилот Мэйхью хочет принять присягу. Давай руку, Ард… вот так, между моими ладонями… и повторяй за мной. Я, Ард Мэйхью (кстати, это твое полное имя? Хорошо, будем пользоваться им), настоящим заверяю, что я — свободный человек, доныне никому не присягавший, и что я поступаю на службу к лорду Майлзу Нейсмиту Форкосигану в качестве оруженосца… Ну-ка, повтори пока эту часть… — Мэйхью повторил, кося глазами на санитаров. — Дальше… Я буду считать его моим сюзереном и командиром до тех пор, пока его или моя смерть не освободит меня от клятвы. Потом еще раз!

Кивая головой в такт каждому слову Мэйхью, Майлз начал — скороговоркой, так как встречающие уже были рядом, — свою часть клятвы:

— Я, Майлз Нейсмит Форкосиган, вассал секундус императора Грегора Форбарры, принимаю твою клятву и клянусь защищать тебя как сюзерен и командир. Клянусь словом Форкосигана. Готово — можешь встать.

Слава Богу, подумал Майлз, что Ботари промолчал. Но молчание длилось недолго:

— Милорд! — прохрипел сержант, — Вы не можете привести к присяге бетанца!

— Но я только что сделал это, — весело ответил Майлз и даже слегка подпрыгнул на месте, до того был собой доволен.

Между тем офицер СБ из той группы, что он увидел пару часов тому назад, уже стояла рядом, а Мэйхью так и застыл коленопреклоненный, под прикрытием огня, бушевавшего у него над головой.

— Пилот Мэйхью! — крикнула дама. — Вы арестованы. Вы можете воспользоваться при аресте следующими правами…

Избитый штатский перебил ее, тыча пальцем в сторону Элен:

— К чертям пилота! Посмотрите лучше на эту женщину! Она избила меня до полусмерти! У меня свидетели, десятки свидетелей. Ее надо арестовать! Она опасна для общества!

Элен то сжимала кулаки, то прикрывала уши. Губы у нее дрожали. Майлз начал понимать, в чем дело.

— Ты ему врезала?

Она кивнула.

— Он сказал мне такое…

— Милорд, — Ботари тоже обрел дар речи, — с вашей стороны было некрасиво оставить Элен одну, среди этих…

Женщина из СБ тянула свое:

— Пилот Мэйхью, вы имеете право…

— Мне кажется, она повредила мне черепную коробку! — простонал избитый. — Я на нее в суд…

Майлз подбодрил Элен улыбкой:

— Не беспокойся, я с этим разберусь.

— У вас есть право… — не отступалась агент СБ.

— Прошу прощения, агент Браунел, — мягко перебил ее Майлз. — Пилот Мэйхью теперь мой вассал. Поскольку я его сюзерен и командир, все обвинения в его адрес адресуются мне. Именно я буду оценивать обоснованность этих обвинений и распоряжаться дальнейшей судьбой пилота. Отныне у него нет никаких прав, кроме права ответить на вызов, если речь идет о некоторых категориях клеветы, которые сейчас не время и не место обсуждать… — (Все это архаика: императорским эдиктом дуэли запрещены, но откуда бетанцам знать такое.) — Так что, если у вас нет двух пар мечей и вы не собираетесь… ну, скажем, оскорблять честь матушки пилота Мэйхью, вам придется оставить пилота на мое попечение и, прошу прощения, взять себя в руки.

Своевременный совет: Майлзу казалось, что агент СБ вот-вот взорвется. Мэйхью слабо кивнул, словно наконец-то поверил в спасение. А Ботари выпрямился, и сощуренные глаза сержанта обвели всю компанию — он подсчитывал силы и вооружение противника. Спокойно, подумал Майлз. Все идет по плану.

— Вставайте, Ард, черт…

Женщина-офицер немедленно связалась с начальством, чтобы обсудить странный способ, которым Майлз оградил пилота Мэйхью от закона. Но переговоры, как Майлз и надеялся, зашли в тупик, а точнее, увязли в болоте межпланетного права, грозившем затянуть весь персонал посольства Барраяра и бетанского госдепартамента.

С Элен было проще. Разъяренному бетанцу объяснили, что он должен лично подать жалобу в посольство Барраяра. А там закрутится такая карусель — заявления, бланки, рапорты, объяснения, — что жалобщик проклянет все на свете. Среди анкет, которые приходилось заполнять, были весьма занятные, открывавшие просмотр художественным склонностям потерпевших. И эти поэмы рассматривались только на Барраяре (что занимало на месте шесть недель), и можно было гарантировать, вдобавок, что их придется посылать туда-сюда несколько раз — для исправления неизбежных в таких случаях ошибок.

— Расслабься, — шепнул Майлз Элен. — Этого парня завалят анкетами по самую макушку, и ты его никогда уже не увидишь. С бетанцами просто: они убеждены, что доставляют тебе всем этим массу неприятностей, и чувствуют себя удовлетворенными. Только никого не убивай здесь. Боюсь, моего дипломатического иммунитета может оказаться недостаточно.

К тощ времени, когда бетанцы признали поражение, совершенно вымотавшийся Мэйхью еле стоял на ногах. Чувствуя себя пиратом после удачного рейса, Майлз утащил его из космопорта.

— Два часа, — потрясенно пробормотал Ботари. — Мы пробыли в этом паскудном месте каких-то два часа, и на тебе…

Глава 6

— Майлз, дорогой. — Бабушка встретила его поцелуем в щеку, отработанным, как отдание чести. — Ты немного опаздываешь. Что, опять неприятности на таможне?

— Нет-нет, все в порядке. — Майлз переступал с носка на пятку, ему не хватало невесомости. Хотелось пробежать километров пятьдесят, или отправиться на танцы, или еще что-нибудь в таком же духе. Но сержант и Элен имели весьма бледный вид, а Мэйхью просто валился с ног. Наскоро представив его бабушке, Майлз отвел пилота в свободную спальню. Там Мэйхью принял душ, начал выбирать себе пижаму (они были либо слишком малы, либо слишком велики) да так и повалился на кровать, словно его оглушили.

Бабушка покормила гостей обедом; как и рассчитывал Майлз, она сразу же полюбила Элен. Та чувствовала себя чуть скованной в присутствии матери обожаемой ею графини Форкосиган, но Майлз был уверен, что бабушка быстро справится с этим. Возможно, ей удастся передать Элен хоть толику бетанского безразличия к классовым предрассудкам, столь характерным для Барраяра. С тех пор, как они перестали быть детьми, перегородки между ним и Элен росли все стремительнее. Это из-за костюма фора на нем, иногда думал Майлз. Он казался Майлзу броней: такой же архаичной, звякающей, проржавевшей и шипастой. Ее неудобно носить, человека в ней невозможно обнять. Пусть Элен хоть однажды возьмет консервный нож и посмотрит, какой бледный, мягкий, несчастный моллюск кроется под броней — хотя и это зрелище не сахар. Мысли Майлза совсем запутались в черном водопаде волос Элен; он вздохнул, и тут только сообразил, что бабушка обращается к нему.