Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.

Спросите, кто? Магометанская чернь турецкой столицы! Люди могут быть умны и милосердны поодиночке - но, соединившись в толпу, превращаются в безмозглого и жестокого зверя. Даже в христианских странах. Можете представить, как выглядит народный бунт у турок!

Угождая мнению улицы, султан сделал ряд воинственных жестов в сторону России - и обнаружил, что народ его обожает, а европейские державы готовы помочь. Английский король - возможно, даже деньгами. Как же отказаться от такой благодати?

Тем временем губернатор князь Черкасский, вместе с генерал-майором Матюшкиным, овладел городом Баку и подошел к Шемахе, заявленной русской дипломатией как одна из главных целей похода. Именно в этом городе взбунтовавшиеся против персов лезгинцы побили и ограбили русских купцов, зарезав триста душ и причинив восточной торговле ущерб на полмиллиона. Предводители горцев - Дауд-бек и Сурхай-хан Казикумухский - враждовали между собой, разошедшись во мнениях, кому владеть завоеванным. Кроме того, Сурхай старался хранить нейтралитет в отношении русских и османов, его же соперник навязывался в подданные Ахмеду Третьему, как портовая шлюха - в подружки богатому торговцу. При виде русских полков он выразил согласие изменить халифу и стать вассалом царя. Однако во время переговоров князь Александр и его свита были изменнически зарезаны. Численно превосходящие силы лезгинцев атаковали русский лагерь. Матюшкин отбил все атаки - но, не имея в достатке провианта и фуража, принужден был отступить не без урона и с потерей части артиллерии.

Новая волна фанатизма, ставшая следствием сей конфузии, далеко перехлестнула воинственный порыв, вызванный отъездом Петра на север. Стократ преувеличенные слухи о поражении неверных, подобно пожару, пронеслись по всему магометанскому миру. Правда, Сурхай-хан заявил, что действия Дауда - харам, сиречь бесчестье. Тот ответствовал, что русские сами напали на мусульман, желая захватить ворота крепости и впустить свои войска; а кроме того, обмануть неверных собак ничуть не предосудительно и даже похвально: пророк, дескать, ничего не имел против военных хитростей. Порта приняла Дауд-бека в подданные, к огорчению соперника признав за ним Ширванское ханство. Неприятели обнаглели до последней крайности, влияние наших гарнизонов простиралась теперь не далее дистанции выстрела от укреплений приморских городов.

К северу от Кавказских гор дела обстояли не намного лучше. Утверждая в Кабарде власть царя (и своих родственников, как его представителей), астраханский губернатор обидел слишком многих. Князья Кайтукины, Мисостовы, Атажукины издревле считали себя выше потомства Бекмурзы Джамбулатова, имели сотни, если не тысячи, верных людей и готовились отстаивать свое положение. Многие бежали в крымские улусы, дабы заручиться поддержкой хана Саадет-гирея или его близкого родственника и смертельного врага, кубанского султана Бахты-Гирея. При первом же известии о шемахинской конфузии пятеро князь-Александровых братьев только тем и спаслись, что успели укрыться с семьями и вассалами в русских крепостях на Тереке. Их победители с увлечением резались между собою.

Со стороны Крыма умножились набеги на линию - не мелкими шайками ногаев, а крупными, дисциплинированными (в пределах возможного у крымцев) отрядами. Ханские полководцы, почти не скрываясь, обучали таким манером молодых воинов. Так что Румянцев, прибыв ревизовать ландмилицию, был весьма обеспокоен. Ни одного поселенца прежним владельцам не отдал. Более того - написал государю, что надобно усилить оборону драгунскими полками.

Кстати, об Александре Бековиче. Мне иногда кажется: судьба ему была погибнуть от предательства. Взрастившая князя фамилия Голицыных больше, чем любая другая в России, пронизана рыцарственным духом. Родное кабардинское племя тем же самым отличено среди кавказских народов. Люди о других судят по себе: поклялся враг на Коране, он и поверил. А верить в таких делах нельзя. На Востоке - точно. Да и на Западе, пожалуй, тоже.

Оставаясь лишь сторонним наблюдателем азиатской политики, я в это самое время готовился отбыть в Европу. Получая дозволение у Брюса (как заводчик, подведомственный Берг-коллегии), прочел во взгляде начальника явственный укор. Улыбнулся ответно:

- Яков Вилимович, чем недоволен?

- Душа не болит за армию? Не думаешь, что мог бы здесь пригодиться?

- Кто и где мог бы пригодиться - пусть государь император думает.

- А сам что же, думать перестал?

- Нет. Но научился молчать, когда не спрашивают. Желаешь знать мое мнение - изволь. Любые завоевания в Персии лишены смысла, пока Черное море недоступно и проливы закрыты. С точки зрения государственной экономии - пустая трата ресурсов, и без того недостаточных.

- А возможность зайти против Порты с другого бока ты, Александр Иванович, ни во что ставишь?

- Меньше, чем ни во что. Этот бок у нее толстокожий, слишком далеко от жизненных центров. Размен войск невыгоден: обременяющим царскую казну регулярным полкам контрбалансируют местные силы, которые султану не стоят ничего. Или очень мало. Лезгинцы, кумыки, войска провинциальных азиатских пашей... Ни один оттоманский стратег не сумел бы их с толком использовать против России, если б мы сами не влезли в эту вселенскую задницу. Для стратегического обхода турок Кавказ непригоден, сия идея порочна...

- Ступай к черту, коли вздумал государя Петра Алексеича порочить!

- Не ругайся, mon general. Я, может, неудачно выразился; на самом же деле политику Его Величества не охуждаю. У него могут быть иные расчеты - да и государство, в конце концов, его, а не моё. Но ты же сам спросил... Кому другому и отвечать не стал бы.

- Да уж, лучше помалкивай. Умный человек, и военачальник отменный - а мысли у тебя... Как бродяги беспашпортные, безо всякого порядка блуждают.

- Сам не пойму, чего они строем не ходят - вроде полжизни в военной службе провел. ?

- И впредь не зарекайся. Чует мое сердце, насчет задницы ты не совсем неправ. Во всяком случае, дерьмо разгребать кому-то придется. Не пропадай из виду, отписывайся через резидентов.

- По мере возможности. Не беспокойся, Яков Вилимович. Вернусь. Куда деваться: у меня тут имущества на сотни тысяч.

Прогуливаясь по шканцам 'Святого Зосимы', идущего в галфвинд на траверзе Гангута, я перекатывал в уме сказанное Брюсом. То ли генерал-фельдцейхмейстер собирается протежировать в смысле возврата на службу; то ли, наоборот, предупреждает: вольно гулять не получится, готовься снова в упряжку! Сие зависит от неприятельских успехов - и от репутации генерал-майора Читтанова, как мастера именно азиатской войны.