Кир Булычев - Два билета в Индию

— Еще хочешь? Нет? Тогда иди туда! — Детеныш показал, куда идти, и сказал: — Твой Олег уже на том свете, так что можешь за него не переживать.

Верка пошла вперед. Теперь у нее оставалась одна надежда, что сейчас в подвал ворвутся врачи. На боевых конях или на танках, с песнями и барабанной дробью и разнесут все это бандитское гнездо.

На самом деле таких мыслей у Верки не было. Когда тебя пугают, ты пугаешься, а когда приговор уже объявлен и ведут тебя на виселицу или вырывать зуб, то человека охватывает особая экзаменационная тупость. Если вы когда-нибудь сдавали экзамен и вам попадался неизвестный билет, а шпаргалки не было, то вас охватывала именно такая тупость. Смотришь в окно, суетятся воробьи, плывут облака и дует ветер, а тебе уже все равно, потому что обещанного велосипеда не купят. Жизнь закончилась, почти не начавшись.

Верка обернулась.

Олег Владиславович так и лежал, подогнув ноги, словно уютно спал. Все тут было невсамделишное.

Детеныш подтолкнул Верку в следующую большую комнату.

Блондинка уже сняла куртку, под ней оказалась джинсовая рубашка. Топор лежал на длинном низком столе, покрытом голубым пластиком.

— Что-то зачастили к нам гости, — сказала женщина. — Чего ты здесь забыла, девочка?

— Я не знаю… — пробормотала Верка. — Я нечаянно…

Она понимала, что ее слова звучат глупо и даже смешно. Но придумать ничего не смогла.

— Я здесь живу, — сказала она. — Это наш подвал.

— Чудо! — произнес детеныш нежным женским голосом. — Она здесь живет и в свободное время ходит поиграть в мячик в этот подвальчик!

— Кто тебя прислал, ребенок? — спросила женщина. — Кто приказал тебе забраться туда, куда тебя не звали, и разведать, что мы делаем? Ну, говори!

Ой, как же больно стегнул Верку детеныш!

— Никто не посылал! — крикнула Верка. — Перестань бить!

— Тебе отсюда не выйти, — спокойно сказала женщина.

Верка ступила в сторону, чтобы детеныш не доставал ее плеткой.

Детеныш догадался и засмеялся.

У Верки было несколько секунд, чтобы осмотреться.

— Любопытствуешь? — усмехнулась женщина.

Она шагнула в темный угол, где с потолка свисала длинная груша.

Вернее, не груша, а веретено размером с человека.

— Кстати, я рада, что ты пришла, — сказала женщина. — Иди-ка сюда, мне понадобится твоя помощь.

— Иди, иди. — Детеныш ловко дотянулся до Верки плеткой.

Ее словно обожгло.

Верка пошла в темный угол.

У блондинки в руках были ножницы с очень длинными концами, словно две сабли. Она подняла их и стала резать веревку, на которой висело веретено.

— Что это? — шепотом спросила Верка.

Экзаменационная тупость не проходила, и поэтому в голове умещались только самые простые мысли.

— Сейчас увидишь, — засмеялась женщина.

— Хватай за ноги! — крикнул детеныш.

Верка не поняла.

Детеныш оттолкнул ее и подхватил веретено у пола.

Женщина потянула за верхний конец.

— Держи! — крикнула она.

И тут только Верка сообразила, что веретено — это человек, обмотанный веревками или какими-то шнурами так густо, что его и не разглядишь.

Они втроем потащили это обмотанное тело к низкому столу и уложили на голубой пластик.

— Отлично, — сказала женщина. — Где мешок?

Детеныш вытащил из сумки пластиковый мешок, какие делают для пальто или платьев, чтобы за лето одежду не поела моль.

— Не стесняйся, — сказала женщина. — Посмотри получше. Может, кого и узнаешь.

Но Верке не хотелось смотреть на тело в паутине.

До вчерашнего дня она вообще никогда мертвецов не видала. Повезло ей. Даже дома никто не умирал.

А тут — будто целую жизнь прожила.

— Будем разматывать? — деловито спросил детеныш.

— Еще бы — в обмотке килограммов двадцать, не дотащить.

— Ну и не везет же нам, — грустно произнес детеныш. — Почему бы им не погодить?

— Потому что в жизни всегда случается самое плохое, — сказала женщина. — И ты это отлично знаешь.

— Мне рано об этом знать, я еще маленькая.

Верка снова заметила, что и сам детеныш, и женщина не всегда уверены, мальчик он или девочка. Очень странно.

— Давай, матка, режь, — сказал детеныш. — У тебя руки длиннее.

— А ты за Веркой присматривай, — заметила женщина. — А то сейчас помрет со страха.

С чего это о ней стали беспокоиться?

Женщина поддела ножницами кокон в том месте, где должна была быть голова, и надрезала его. Это ей далось нелегко. Видно, веревки ссохлись.

— Ну давай же, — торопил ее детеныш. — Они в любой момент могут сюда заявиться.

— Я думаю, — сказала женщина, — что они никогда бы не послали девчонку одну в это логово. Они слишком хорошо воспитаны для этого. А раз так, то они не знают, что эта дурочка сюда заявилась. Она, похоже, нас увидела и полезла. Ты нас увидела и полезла?

Но Верка не ответила. Как зачарованная, она смотрела на ножницы.

Оболочка кокона медленно раскрывалась. Внутри была женщина.

Она лежала с закрытыми глазами, мертвенно-бледная, не дышала, но казалась живой.

Под веревочным коконом ее покрывала почти прозрачная оболочка из тонких паутинок, отчего черты женщины расплывались и были нечеткими. Но женщина была странно знакома Верке…

Она где-то видела ее фотографию.

Почему фотографию?

Потому что женщина была черно-белой.

— Не узнаешь? — спросил детеныш. И засмеялся.

А Верка закричала:

— Ма-а-ама! Мамочка! Что они с тобой сделали?

Она кинулась к столу, где лежала ее мама, завернутая в белый кокон и пленку.

— Убью! — кричала она детенышу, который цепко повис на ней. — Убью! — кричала она матке, отбиваясь от детеныша.

Но они держали ее крепко, а потом женщина ловко заломила ей руку за спину, и любое движение вызывало такую боль, что Верке пришлось замереть, согнувшись в три погибели.

Она смогла только вывернуть голову, чтобы видеть мамино лицо.

Детеныш связал Верке руки за спиной, и они быстро подвесили ее за связанные кисти рук к той самой веревке, что свисала с потолка и на которой недавно держалось тело мамы.

— Быстрее! — приказала женщина. — Мы слишком много с ней времени потеряли.

— Сами виноваты, — ответил детеныш. — Надо было сразу прирезать. Нет девчонки — нет проблемы.

Но Верка почти не слышала этих слов и не испугалась.

Она даже не подумала, что так не бывает: прошло пять лет, как пропала мама, и вот она лежит, бледная, неподвижная, но выглядит как живая.

— Почему мама здесь?