Фред Саберхаген - Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L»)

Но внутри он ничего не почувствовал, озирая место, где обитал Торун. Предчувствие скорого бессмертия быстро истощалось.

— Томас, — сказал он, задержав шаг, — слишком… все это слишком обыденно.

— В смысле? — дружелюбно сказал Томас, остановившись рядом.

Фарли молчал. Как выразить разочарование? Он сам плохо понимал свои чувства. И он сказал то, что пришло на ум:

— Нас было шестьдесят четыре, а теперь всего двое.

— Но иначе ведь и не могло ничего получиться? — резонно заметил Томас.

Из камня, рядом с вратами Торуна, росли какие-то сорняки. На дороге лежала сухая навозная лепешка, оставленная вьючным животным. Фарли запрокинул голову, зажмурился. Сквозь сжатые зубы вырвался полувздох, полустон.

— Что с тобой, друг?

— Томас, Томас, что ты видишь сейчас, что ты чувствуешь? Меня вдруг охватили сомнения. — Он, в надежде на помощь, посмотрел на своего товарища.

Томас покачал головой.

— Друг, в нашем будущем никаких сомнений нет. Ты и я будем драться, а потом лишь один из нас войдет в эти ворота.

Да, ворота были. Простые, прочные ворота из дерева, скрепленного железом, нижняя часть их была отполирована бесчисленным количеством прошедших сквозь них мужчин, женщин, священников, воинов, рабов. За такими воротами мог скрываться лишь обычный мир, такой же, из которого пришел Фарли, в котором он сейчас стоял, в котором прожил все свои годы. И если он достигнет дверей Храма, окажется внутри города, изменится ли хоть что-нибудь?

Священник Елгир, оставленный позади, сейчас их догнал и прошел мимо, неловко при этом улыбнувшись Фарли. Очевидно, какой-то невидимый наблюдатель за стенами отметил приближение священника, потому что ворота слегка приоткрылись изнутри. Другой священник выставил наружу голову, равнодушно осмотрел Томаса и Фарли.

— Кто-нибудь из них ранен? — спросил он Елгира. — У одного повреждена рука, не может держать кинжал. Но она ему мало мешает. У другого тоже рана руки.

И два священника начали переговариваться, понизив голос, так что больше Фарли слов не слышал. Тем временем над верхним краем стены начали появляться лица любопытных, явно аристократов. Очевидно, с обратной стороны вдоль края шла дорожка. Два финалиста Турнира рассматривались, словно рабы на рынке. Томас Цепкий кончил вытирать свое копье и теперь стоял, облокотившись на него, перенося вес тела с ноги на ногу, тяжело вздыхая.

— Попроси воинов обождать, — раздался чей-то беззаботный крик из-за ворот.

— Высший Священник прислал сообщение — он надеется лично присутствовать на финальном поединке, но сейчас занят особым жертвоприношением.

11

Суоми, после разговора с незнакомцем в сером — его имени он так и не узнал, — отправился сдаваться. Добравшись до подножия крошечного плоскогорья, на котором расположился «Орион», он издал вздох облегчения, смешанный с усталостью, — нелегко было добраться сюда с тем, чтобы не быть обнаруженным и схваченным людьми Андреаса. Суоми предстояло каким-то образом вернуться на корабль — только тогда можно было рассчитывать на удачу плана.

Счетчик на затворе энергоружья показывал, что энергии осталось всего на шесть выстрелов. Можно было бы выбросить его в лесу, но Суоми опасался, что кто-нибудь ружье найдет и покалечит или убьет себя, не зная, как с этим устройством обращаться. Он предложил ружье незнакомцу в сером, когда они расставались, но тот отказался.

— Меня должны принимать за раба, — сказал хантериец. — А если увидят, что раб несет в город такую вот штуку, он сразу же будет задержан. К тому же, я не умею с ней обращаться. Пусть каждый пользуется тем оружием, к которому он привык.

— Да, пускай, — согласился Суоми, протягивая руку для прощального пожатия. — Пусть тебе повезет с твоим оружием. Надеюсь, мы встретимся в городе наверху.

Теперь, стоя у подножия скальной башни, он обнаружил, что в направлении города уходит хорошо заметная, свежевытоптанная тропа. Он также заметил, что от разбитого робота не осталось никаких следов. Потом он заметил, что удалено даже массивное дерево, о ствол которого был расколот робот, и которое сильно пострадало от выстрелов. Дерево было выкопано с корнями, и яму заполнила хорошо утрамбованная земля. Да, было затрачено огромное количество труда, чтобы устранить все улики из ряда вон выходящего происшествия, которое имело здесь место. Но в операции «очистки» принимали участие многие, и хотя бы один человек, но мог проговориться. Значит, незнакомец в сером имел дополнительную базу слухов, чтобы начать свою деятельность. Тем лучше.

Когда он достиг начала тропы, ведущей наверх, он сбросил с плеча ремешок ружья, позволив самому ружью плавно соскользнуть на землю у ног. Он благодарно вздохнул, увидев, что канат — на прежнем месте. Подавив в последний момент глупое желание повернуться и вновь бежать, спрятаться в лесу, он скрипнул зубами и начал карабкаться. Ослабевшему, с болью в ногах и спине, ему теперь приходилось повисать на обеих руках даже на довольно легких участках, где ранее он мог свободно подниматься без помощи веревки.

Он только начал подъем, когда наверху показался солдат. Солдат поднял крик. Суоми на крики внимания не обратил, продолжая медленно подниматься. Крики не утихали. Суоми взглянул вверх и обнаружил, что солдат целит в него копьем, словно собираясь бросить его.

— Если ты бросишь эту штуку, — крикнул он в ответ, — то тебе придется поднимать меня на руках. Неужели я так опасно выгляжу? Или ты такой пугливый?

Мышцы живота инстинктивно напряглись, ожидая удара копья, но удар так и не состоялся. Солдат замолчал, немного отодвинулся, послышались другие голоса, отвечавшие солдату. Суоми не обращал на них внимания, и больше не поднимал головы. Он испытывал головокружение от голода и усталости, его слегка лихорадило — очевидно, действие инфекции от ран. Борьба с подъемом заняла, казалось, бесконечное время. Наконец, он растянулся лицом вниз на относительно горизонтальной площадке в конце тропы подъема.

Пенопластиковый матрас оказался почти у его ног, когда он поднялся, но от Барбары не было и следа. Полдесятка хантерийцев, солдаты и два священника в бело-красных одеждах, окружили Суоми полукольцом, осыпая лающим градом команд, едва не заставив его отправиться в путь, противоположный только что пройденному своими мечами и копьями, острия которых едва не тыкались в его грудь. Наконец, один из аристократов рявкнул, перекрывая шум. Наступило подобие порядка. Затем оружие было убрано, и по команде аристократа, Суоми был раздет и обыскан, затем обыскали его одежду и швырнули ему обратно.