Роджер Желязны - Князь Света (сборник)

Мы суть ключ.

Билли очнулся от тишины и сырости. Правая половина лба пульсировала. Плечи болели, и он постепенно осознал, под каким неестественным углом лежит. Правая рука была мокрая. Он открыл глаза и увидел, что ночь все еще покоится над этим краем. Вытянул левую руку и включил внутренний свет. Когда он это делал, из рукава сыпались осколки стекла.

Потом он увидел, что ветровое стекло не разбито, а сырость, ощущаемая рукой, вызвана пролившимися остатками кофе. Он прикоснулся пальцами ко лбу и не ощутил на коже никаких повреждений, но уже мог заметить, как распухало ушибленное место.

Машина лежала вдали от дороги на правом боку, помятая передняя часть упиралась в дерево. Поблизости находились другие деревья и кусты, заслоняющие его от дороги. Посмотрев вверх и направо, он не смог обнаружить причины того, почему разбито боковое стекло.

Затем его взгляд упал на подголовник. За головой на обивке было четыре параллельных разреза, как от острых, словно бритва, когтей. Он вновь посмотрел на разбитое боковое окно. Да…

— Кот?

Молчание.

— Чего ты ждешь?

Билли закинул ноги, осторожно уперся ими в заднюю дверцу и поднялся в некое подобие стоячего положения. Тотчас же он почувствовал головокружение и схватился за руль. Когда чары рассеялись, он попробовал открыть дверцу. Та со скрипом и скрежетом поддалась после четвертой попытки. Билли вцепился в раму и подтянулся, внезапно вспомнив, как делал нечто схожее в старом голубом грузовичке-пикапе, возвращаясь домой после субботнего вечера, проведенного в городе, век тому назад.

Оставался след. Даже в темноте он мог его различить. Кот тут был и ушел. Он пощупал сломанные ветки, провел кончиками пальцев по отпечаткам на земле. Прошел по следу, ведущему через поле, метров двадцать. Потом поднялся и повернул назад.

— Что у тебя за мотивы, Кот? Чего ты теперь хочешь?

В ответ только ветер. Билли медленно добрел до полосы дороги и пошел по ней. Он был уверен, что до города ему оставалось всего несколько миль.

Вероятно, прошло минут десять. Никакого движения на дороге не было, но, похоже, он не один. Казалось, какое-то крупное тело движется вдалеке среди деревьев, справа от него, идя с ним нога в ногу.

— Ладно, Кот. Мне бессмысленно теперь уклоняться и уворачиваться. Если ты собираешься нанести удар, наноси. Если нет, наслаждайся прогулкой.

Ответа не было, и Билли побежал трусцой.

Он недалеко ушел, когда к горлу подкатила тошнота. Возможно, реакция на ушиб головы? Надо продолжать движение.

Но пока он бежал, ощущения расширились: появился страх того, что вот-вот на него прыгнет Кот. Он попытался отбросить страх, но тот рос, и тогда он распознал его иррациональные корни.

— Я чувствую его, Кот. Но я знаю, что это такое, — сказал он. — Какой в этом смысл? Я по-прежнему направляюсь в Кенмар, раз ты меня не хочешь убить. Или ты просто играешь?

Интенсивность эмоций возросла. Его дыхание стало неровным. Билли почувствовал внезапное желание помочиться. Ощущение нависшей судьбы парило над тропой настолько далеко впереди, насколько он мог видеть.

Что-то напоминающее маленькую собаку перебежало дорогу. В этот миг его опасения исчезли.

«Была ли она тенью, которую я видел среди деревьев? — гадал он. — Ушел ли Кот давным-давно? Был ли мой страх реальным, а не наведенным?»

— Или все это твои проделки, Кот? Это твой план — заставить меня сомневаться в себе, сломать меня прежде, чем ты меня уничтожишь?

Он пробежал около мили, когда сзади приблизился электромобиль и притормозил рядом. Водитель предложил подбросить его до города.

Когда они ехали, Билли ощущал внутри себя отдаленный смех своего преследователя.

Вылезти, уйти, подумать. Таковы были его заботы, когда он въехал в город. Нужно убежать хотя бы на короткое время в какое-то место, где Кот не смог бы наблюдать за работой его разума. Необходимо продолжать бегство, еще раз попробовать замести след настолько, чтобы получить передышку для анализа ситуации, для создания плана.

Билли попросил водителя высадить его у трансстанции. Он допускал, что где-то Кот читает его мысли, узнавая пункт назначения, и начал тихонько напевать на языке навахо отрывок из Пути Благословения. Вошел на станцию и направился к будке. Единственным посетителем заведения был старик, сидевший на деревянной скамье у боковой стены, справа от него. Человек поднял голову от распечатки новостей и кивнул.

— Добрый вечер, — сказал старик.

Билли вошел в будку и нажал координаты вокзала Виктории.

…в красоте.

Теперь в Мюнхен.

…вокруг меня.

Он почистился в туалетной комнате и перенесся в Рим.

…справа от меня.

Съел сандвич и выпил стакан вина.

…слева от меня.

Перенесся в Анкару. Какое-то время стоял у здания вокзала и наблюдал, как восходит солнце жаркого и пыльного дня.

…передо мной.

Он перенесся в Аль-Хиллах в Саудовской Аравии, а оттуда — в банк кабин Национального нефтяного леса Раб-аль-Хали.

Высокие деревья с пышной листвой, кора у них была бурая, чешуйчатая и звенела на ветру. Билли следовал размеченной пешеходной дорожке под их сенью.

Здесь, посреди древней мечты Фримена Дайсона, можно нащупать путь к чему-то, что ему нужно знать; здесь, в месте, которое некогда было известно как Пустая Сторона, теперь громадный лес генетически измененных деревьев, крупнее секвой; их соки поднимаются вверх, их запрограммированный метаболизм синтезирует нефть, текущую вниз по особым сосудам в корни, образующие живую сеть Трубопроводов, соединяющуюся в различных точках с искусственным трубопроводом, что передает ее к огромным хранилищам, представляющим собой один из самых больших запасов нефти в мире для тех производств, которым по-прежнему требуется это вещество. Они заполняют то, что некогда являлось пустыней, утилизируя солнечный свет, имеющийся здесь в изобилии. Самовосстанавливающиеся и вечные на фоне голубого неба, они являлись одновременно и частью природы, и продуктом технологии, наполнявшей культуру планеты, так же несомненно, как деревья уличных парков, которые вырабатывали собственную продукцию, или сеть данных, которая, не отсоединись он от нее, могла бы в этот момент выдать ему почти любую нужную информацию.

Почти. Некоторые вещи приходилось разрабатывать в одиночку. Но здесь, при таком сочетании старого и нового, первобытного и современного, он чувствовал себя более спокойно, чем когда-либо после начала всего этого предприятия. Даже птицы пели на ветвях…