Сергей Лукьяненко - Геном (Сборник)

– Вот только не надо давить на мое любопытство, Алекс! – резко ответил Холмс. – Не надо! Это единственное, что у меня осталось человеческое!

– Нет, Ка-сорок второй! Не все! Еще – тяга к правде. А правда – это не то, что вбивают вам в мозги пептидные цепочки! Совсем не то! Правда – то, что вы есть на самом деле!

На какое-то мгновение Алексу показалось, что Холмс сейчас достанет наручники и произнесет стандартную формулу ареста.

Но Холмс опустил глаза.

Несколько секунд он просидел так, понурившись, глядя в пол, покручивая в пальцах пробирку. Потом – резким движением спрятал ее в карман.

– Я приму все меры предосторожности, Алекс Романов, – тихо сказал он. – Учтите. И если вы соврали… пусть даже ненамеренно. Если препарат будет навязывать мне чуждое поведение…

Он не закончил угрозы. Просто встал и вышел из кают-компании.

Писать отчеты – занятие привычное для любого пилота. Алекса иногда даже удивляло, что оно не включено в спецификацию. А может быть – включено, просто признано настолько мелким, что и сообщать о нем не стоит?

Он не стал пользоваться нейротерминалом. Писать текст «мыслью» требует слишком большого контроля над сознанием. Алекс развернул виртуальную клавиатуру и почти полный час барабанил пальцами по воздуху, выстраивая слова в наиболее правильном, красивом… и безопасном порядке.

Ему даже удалось не упомянуть про махинацию, посредством которой Ким Охара попала на корабль. И при этом никто не смог бы сказать, что Алекс в чем-то покривил против истины.

Упоминаний про гель-кристалл Эдуарда Гарлицкого и блокатор эмоций, разумеется, не было вообще.

Пальцы плясали в воздухе, легко касаясь голографических букв. Голубые искры вспыхивали при каждом касании невидимой клавиши. Иллюзорный бумажный лист медленно полз вверх, сворачивался трубочкой, вмещая в себя всю историю первого и последнего туристического полета корабля «Зеркало» и его странного экипажа.

Потом Алекс перечитал написанное. Подумал, пожал плечами.

Каков будет итог – трудно сказать. Не исключено, что профсоюз все-таки сочтет его виновным в случившемся, и Алекса постигнет самая страшная беда пилотов – запрещение полетов.

Впрочем, сейчас ему почему-то не было страшно даже это.

Он дал компьютеру команду на создание твердой копии отчета, встал из-за стола, открыл процессорную панель. Осторожно извлек гель-кристалл, хранящий в себе разум Эдуарда Гарлицкого и весь его странный мирок.

Как странно. Как нелепо. Гениальный ученый, человек, до конца раскрывший все тайны генетического кода, – уже многие годы обитает в комке кристаллизованной жидкости. Бесится, скучает, тоскует… вновь и вновь перестраивает чужие гены… строит виртуальные миры и ведет виртуальные войны… И все это время – строит, строит, строит бесконечные планы освобождения.

Даже если при этом ломает, ломает и ломает чужую свободу…

Алекс посмотрел на лючок маленькой, встроенной в стену каюты микроволновки. Иллюзия полноценного жилища. Разогреть бутерброды, пожарить на инфракрасном гриле кусок мяса.

Или спалить целый мир с его единственным обитателем…

Алекс достал нейропереходник, вогнал кристалл в контактную поверхность и завязал на голове ленту.

Не было ни рек и лесов, ни замков и драконов.

Не было стражников с мечами и обольстительных дев в прозрачных одеяниях.

Было серое песчаное поле и низкое серое небо.

На увязшем в песке простом деревянном стуле сидел человек средних лет, одетый в старомодный костюм, с повязанным на шее галстуком – этой архаичной ритуальной удавкой, если верить фильмам о древней жизни.

Алекс подошел к генетику Эдуарду Гарлицкому, остановился, вглядываясь в лицо.

Странно.

Он не был копией спеца, маскировавшегося под Поля Лурье. Но сходство казалось несомненным. Не в чертах лица, не в мимике и не в возрасте… Неуловимое сходство – будто сдираешь все наносное, неважное и проступает общая сущность.

– Вы обезвредили агента? – спросил мужчина.

Алекс кивнул.

– Ким? – уточнил Гарлицкий.

– Да. Как только вам пришла в голову идея сделать такое?

Он не понял тона.

– Избыток свободного времени, Алекс. Читаешь мифы и невольно примеряешь возможности сказочных персонажей на реальную жизнь. Что можно осуществить, а что нельзя. Что пригодится, а что бесполезно…

Гарлицкий осекся.

– Бог вам судья. – Алекс присел рядом, прямо на песок. Эдуард не позаботился создать второй стул. – Так вы все знали про заговор?

– Невозможно знать все, молодой человек. Лишь в сказках герой обретает всесилие и всезнание. – Генетик улыбнулся. – Да и нет в этом ничего хорошего. Во многая знания – многая печали.

– Я хочу быть печальным.

Гарлицкий вздохнул.

– Алекс Романов, поверьте, я не участвовал в этой сложно задуманной провокации. Но некоторую информацию о ней я имел. Незначительную…

– Ким встретилась со мной случайно?

– Конечно.

– Вы изначально знали, что на корабле – агент?

– У меня возникало такое предположение. Вот после убийства сомнений уже не было.

Алекс покачал головой:

– Все-таки, мне кажется, что вы врете.

– Почему же? – с живым интересом спросил генетик.

– Вы слишком спокойно реагировали на произошедшее. Вы… будто знали все заранее. Каждый наш шаг.

– Молодой человек, проживите хотя бы десяток лет бесплотной мыслящей тенью, – с иронией сказал Гарлицкий. – Вы увидите, как меняется ваше представление об опасности и реакция на нее. Я привык к мысли, что могу умереть в любой момент – и ничего не смогу сделать. И последние недели я был наиболее спокоен за свое существование.

– Так верите в способности Ким? – задал Алекс вопрос Шерлока Холмса.

– Конечно! – Эдуард развел руками. – Верит ли архитектор-спец в возведенный им дом? Верит ли хирург-спец в правильность разреза? Верит ли боец-спец в точность прицела?

– Ким – не кирпич в стене, а вы – не спец. Вы творец спецов.

– И что с того? – Гарлицкий посмотрел на него с непониманием. – Всегда и во все времена были те, кто стал спецами. Ломая свое тело, ломая душу. Добавив одно, убрав другое. Жалость? Минус жалость. Интеллект? Плюс интеллект. Плюс семья – минус семья, плюс друзья – минус друзья, плюс родина – минус родина! Вся человеческая жизнь – сплошная борьба за эти плюсы и минусы. Люди тратили десятки лет своей короткой жизни, метались, отравляли существование окружающим – лишь для того, чтобы отыскать свою комбинацию плюсов и минусов. Я убрал эти муки. От рождения и до смерти – спецы счастливы.