Мэрион Брэдли - Призрачный свет

— Постой, — произнесла Труф. Но откуда ей известно, что эта «Венера» — вершина его работы? Ведь она же не знает, в чем, собственно, состояла работа.

Все перепуталось, смешалось, голова ее закружилась, и она вновь почувствовала, что стоит, окруженная факелами, в том же холодном месте, где нет ни начала, ни конца, где живет слово, создавшее миры.

Труф покачнулась и, чтобы удержаться, схватилась за край стола. Она начала леденеть от охватившего холода, он сковывал ее и не давал двигаться. Он обволакивал ее чувства и манил в другую реальность. Какая-то из папок упала, высыпавшиеся из нее листы бумаги веером разлетелись по полу. Сильный удар в спину привел Труф в себя. Диктофон выпал из руки, ударившись, кассета вылетела и покатилась по полу.

Чары отхлынули. Чертыхаясь, Труф нагнулась и подняла диктофон и кассету, затем собрала рассыпанные бумаги. Труф проверила диктофон, с ним было все в порядке. Как попало она собрала листы в папку.

"Вот что бывает, если выпить бокал шерри на пустой желудок", — сделала неутешительный вывод Труф и упрекнула себя за то, что не остановилась перекусить в городке, а сломя голову понеслась во Врата Тени.

Она посмотрела на часы. Уже четыре. Труф не знала, во сколько они здесь обедают, но предполагала, что придется еще подождать. Она подумала, что неплохо было бы прогуляться, и не только потому, что храм, посвященный ее отошедшему дражайшему папаше, начинал действовать на нервы. Ей просто надоело, работы здесь было непочатый край, и на сегодня можно вполне ограничиться разговором с Джулианом. Труф вздрогнула от этой опасно-привлекательной мысли…

Труф уложила диктофон и пустой блокнот в сумку и услышала стук в дверь. Не успела она подойти, как одна из дверей открылась внутрь, и перед Труф появилась невысокая седоволосая и суетливая женщина с большим, ярко разрисованным металлическим подносом и кучей полотенец.

Со звоном и грохотом женщина поставила поднос на первое попавшееся место. Труф увидела на нем чайник, две чашки и круглый пирог, посыпанный белой сахарной пудрой.

— Он очаровательный мальчик, но, клянусь Рудом, мозгов у него маловато. Я говорила ему, спросите сами, что вам понадобится чай, ведь вы приехали почти в полдень, правда? А вместо этого он оставил вас одну. Уверена, что вы как раз подумывали о чашке чая, и если это не так, то я не Айрин Авалон, — произнесла вошедшая и, ласково улыбаясь, посмотрела на Труф.

Айрин Авалон по виду было далеко за пятьдесят. На ней было надето свободное платье с каким-то ярко-красным набивным рисунком, а на руках болталось несколько полотенец. Элегантные очки в тонкой полуоправе висели на цепочке, скорее даже лежали на ее полной груди. Труф бросилось в глаза прекрасное ожерелье из темно-вишневого янтаря. Седые волосы Айрин были собраны не очень аккуратным пучком и удерживались несколькими заколками. Она была невысокой, на несколько дюймов ниже Труф, и довольно полной, такая округлая полнота обычно приходит с возрастом. Короче говоря, именно так в английских пьесках выглядят тетушки немного рехнувшихся спиритуалистов.

— Итак, дитя мое, что скажешь? Ты здесь уже давно, но почему-то не приходишь поприветствовать свою старую тетушку Айрин, — произнесла новоявленная тетя хорошо поставленным театральным голосом, в котором слышался легкий британский акцент.

Айрин говорила и в то же время составляла с подноса чашки из тончайшего китайского фарфора и такие же блюдца, стаффордширского происхождения молочник со сливками и сахаром, жесткие накрахмаленные льняные салфетки и изящные серебряные ложечки.

— Мне кажется… — Труф хотела сказать: "Мне кажется, вы ошибаетесь", но не решилась. Что-то подсказывало ей, что ошибается именно она.

"Я и трех часов не нахожусь в этом доме, а он уже начинает действовать мне на нервы. Еще немного, и у меня начнется истерика", — с шутливым отчаянием подумала Труф.

Ее собеседница вела себя так, будто знала Труф с младых ногтей.

— Что-то я вас не помню, — задумчиво проговорила Труф.

— Откуда же тебе меня помнить, если ты тогда еще бегала в штанишках. А потом… О, какое это было страшное время. Просто ужасное. Во всяком случае, я не виню Кэролайн за то, что она покинула нас. Но все-таки… А, ладно, что вспоминать об этом, — сказала Айрин, укоряя себя за ненужный наплыв эмоций. — Главное, что ты вернулась. Еще когда Джулиан только решил продолжить работу, я уже знала, что ты вернешься. Милая девочка, я помню, как стояла здесь рядом с тобой. Ты, конечно, этого не помнишь. Но почему ты не пьешь чай? — с трудом прервала Айрин поток воспоминаний.

— Спасибо, — ответила Труф. Она была ошарашена назойливым дружелюбием непонятно откуда взявшейся говорливой тетушки. Тем не менее после появления Айрин желание покинуть странный дом исчезло и комната перестала казаться Труф такой зловещей.

Труф села за стол. Айрин тут же налила ей чашку крепчайшего чая и отрезала большой кусок золотистого пирога. Труф понемногу успокоилась, подлила в чашку сливок и откусила ароматный пирог, сладкий и одновременно немного кисловатый. Вкус у него был превосходный.

— Очаровательно, — сказала Труф, прожевывая.

— Это любимый пирог твоего отца, — строго произнесла Айрин, не догадываясь, какую реакцию вызовет у Труф ее заявление. — Готовится он просто. Берешь грушу бергамот, несколько апельсинов с кожурой и чуточку ладана. Посыпаешь сахарной пудрой… Но, дорогая, как же ты похожа на Катрин. Просто невероятно. Ты, наверное, совсем взрослая. С тех пор как мы расстались, прошло чуть больше двадцати пяти лет. Но ты вернулась, как и пророчествовал магистр, и теперь наконец мы сможем закончить работу.

Труф прихлебывала чай и напряженно всматривалась в пирог. "Почему простое сообщение о том, что это одно из любимых кушаний Блэкберна, вызывает у меня отвращение к нему? Глупо. Нельзя же презирать весь материальный мир только потому, что Торн Блэкберн когда-то жил в нем".

— Работу? — переспросила она Айрин, пытаясь отвлечься.

— Да, работу, начатую Блэкберном, — радостно ответила Айрин. — Но почему ты не ешь?

Не желая обидеть пожилую женщину, Труф взяла еще один кусок и почувствовала, как ребяческое негодование тает в ней подобно сахарной пудре.

— Разумеется, мы снова начинаем работу, не законченную магистром. Теперь у нас есть все, — продолжала болтать Айрин. — Мы были в тупике. Скажу без ложной скромности, когда-то я хорошо справлялась, но те, кто выше нас, пришли к выводу, что сейчас моих способностей недостает. Ничего удивительного, так всегда случается с теми, у кого этот дар природный, а не выработанный практикой, но я надеялась, что меня время пощадит. Отнюдь. — Айрин горько рассмеялась.