Александр Тюрин - В кругу друзей

– Ой, чего-то я замечтался, – Летягин тоже не подал виду, – все, правда, пустое, но есть одна здравая мысль. Вы, Сергей Петрович, можете больше меня. Так найдите точку опоры и поверните наш мир, чтобы и сильные, и слабые одновременно осознали оптимальный морфовариант. – Летягин поймал себя на подражании в умничаньи, но не остановился. – Это будет только ваш поход. Воронка, по вашему мнению, это главный путь, я же вижу – это ось мира. Значит, в некой точке на оси сходятся все силовые линии. Вам ли, с вашей мудростью уподобляться деревенскому вампиру, который от скуки не может обойтись без стакана кровушки на ночь с добавлением фермента несвертываемости. В этой точке вы выпьете весь натур-валорис Земли, а там и до Луны, и до Марса доберетесь. Вы возьмете его, чтобы отдать нам, людям, в виде волны преображения. Все заторы, все преграды будут сметены этим мощным импульсом. И мы вместе, разом, поя вам хвалу, заселим новую сушу, новое море и новый воздух своими новыми телами.

Сергей Петрович подрагивал в матово-черном сиянии бездны. Он был в полном оцепенении. Летягина снова шлепнуло «сапогом», и даже послышалось: «Давай же. Бей!».

«Я не умею».

«Умеешь. Ты ведь для этого создан, Георгий. Создан, чтобы поразить червя».

Летягин пробежал вниманием по телу и понял, что ни одна его клетка не противится этому приказу. Наоборот, все стремились к исполнению, словно он был изначально зашит в них. Летягин понял, что шел к яме всю жизнь, сиротствовал, боялся, не стал до конца ни человеком, ни вампиром. А теперь должен весь запас сбереженных сил вложить в удар и освободить свою сущность. Но, в любом случае, действовать как вампиры он не хотел. Взял и согнал оцепенение с Сергея Петровича, хотя тут же прыгнул на него режущим зверским прыжком. Учитель Вампиров очухался в момент и, не тратя лишних слов, отклонился в нужную сторону, сразу показав свое умение и опыт. Свои знания о природе вещей он тут же использовал, чтобы приобрести самый боевой вид.

Летягин это увидел так. Червеобразный Сергей Петрович скатался в клубок, потом немного растекся и стал похож на тарелку. Из нее потянулись длинные полужесткие конечности, в основании каждой замерцал фасеточный глаз. С двух краев тарелки еще защелкали полуруки-получелюсти, а снизу заболтался клюв-хобот.

– Если не за это давать Нобелевку, тогда за что же?! – приветствовал свою творческую удачу Учитель Вампиров и пояснил. – Я теоретически прорабатывал такую содержательную форму жизни несколько лет, но только сейчас смог воплотить ее в плоть. Наверное, я в ударе. Шесть универсальных конечностей, круговой обзор, эффективное внешнее пищеварение. Представьте себе, я стимулирую преобразование донора на 90% его массы в вещества, удобные для быстрого сбора и расщепления. Практически полная утилизация. Еще я способен запускать субстраты своих клеток в питательную среду донора для прорастания, иногда и усвоения донорского генного материала – так будут появляться мои детки или же новые органы на замену старым изношенным. Кстати, польщен вашим благородством и обещаю впрыснуть в вас особенно медленно действующий растворитель, а в процессе вашего самопереваривания развлекать вас интересными историями. Вдобавок клянусь использовать ваш генофонд для выращивания новых видов кровососущих насекомых. Culex letiagins – это звучит гордо. А теперь, защищайтесь, сэр!

Гигантский «паук» танцевал над Летягиным, орошая его из хобота потоками разъедающей шкуру жидкости и собираясь в удобный момент пригвоздить к поверхности воронки. Едва ящер Георгий увиливал от пикирующего сверху клюва, как его атаковали загребущие руки-челюсти с наклонившейся стороны «тарелки». Летягин опрокидывался на спину, лапами отпихивал секущие воздух пилы и обратным кувырком переходил в приемлемую позицию. Становилось все труднее и напряженнее. Георгия сдавил смертный страх, но тихий голос внятно шепнул ему:

"Не дрейфь, ты уже выше его. Он чересчур упростился, чтоб было сподручнее укокошить тебя. На этом и поймаем специалиста. Не думай, как напасть. Отнесись к Сергею Петровичу получше, даже порадуйся за его успехи. Увертывайся и следи за его ногами, считай, что он просто танцует.

Летягину стало легче. Пускай будет танец, даже совместный. И едва ящер Жора успокоился, то почувствовал волну, на которой работал оппонент. Довольно низкое гудение с выделяющимися на этом фоне вибрациями потоньше – от нервных узлов. Словно нити протянулись от Летягина к клюву, челюстям, конечностям врага и включили в их движение, хоть и сложное, но все-таки механическое. А когда «паук» поспешил нанести удар и клюв уже скользнул по изъеденной язвами шкуре ящера, Летягин заметил, что неприятель на мгновение потерял балансировку, поэтому смог вцепиться в один из «окаянных отростков». Ящер Георгий тут же был поднят на воздух, приклеен и направлен к клюву на «операцию». Но Сергей Петрович пронес неуемного Летягина слишком близко от другой своей конечности, за которую тот сразу же ухватился. Независимость ног была нарушена, что-то зациклилось в мозгах «паука» и он повалился набок. Тут же бойкий ящер вскарабкался сверху на «тарелку» и начал аккуратно прокусывать конечности, одновременно выцарапывая гляделки. Зазубрины неприятельских челюстей пару раз цепляли его, было больно, но хищный раж эти ощущения сглаживал.

Непригнанные схемы поведения чудо-паука вскоре окончательно разладились, Сергей Петрович задрыгался на все четыре стороны, и едва Летягин успел соскочить с него, закувыркался вниз. Чудище уменьшилось до размеров обычного паучка и, наконец, исчезло. В матовой глубине чмокнуло, ухнуло, и воронка стала стягиваться, ускоряя свое осевое вращение. Летягина тоже потянуло в бездну и крюки когтей уже не держали его. Но он еще рассекал, как форштевень, плотный туман, который безуспешно противился засасыванию, порождая моментальные образы натянутых жил, выпученных глаз, разодранных гримасой ртов. Летягин не прощался с жизнью, он был весь захвачен борьбой с ломающей кости тягой, в которой он выступал и как участник, и как зритель. Ему было даже немного смешно, что катастрофа происходит в подвале многоквартирного дома. Но неожиданно тьма горловины стала солнцем, которое рванулось вверх, будто воронку перевернули. Бешеные лучи на одно мгновение заставили просиять ящера, как звезду, и тут же Георгий был сокрушен стеной ударной волны. Мысли с их инерцией покоя остались на месте и уже не знали, что произошло с телом. Осталась только боль. Потом исчезла и она.

2

– Эй, ты, шалун. Не брызгайся. Брассом, брассом, а теперь лапку давай.

Летягин, еще полуслепой, потянулся на свет и голос. Его поймали за запястья и рванули – коленки почувствовали камень.