Татьяна Грай - Формула тьмы и света

- О, да! - с непонятным Харвичу энтузиазмом ответил портье, и даже слегка взмахнул коричневыми крыльями. Складки кожи на его шее задрожали. Разумеется, есть! Если вы обойдете отель, то сразу за ним увидите кафе "Долинка". Замечательное кафе, уверяю вас! Правда, его пока что ни разу не посещали бескрылые, но, если вы не возражаете, я сейчас позвоню им и объясню, что делать.

Харвич улыбнулся.

- Если мне просто спустят веревочку, этого будет достаточно. Я не турист, я и по веревочке заберусь.

Крылан вежливо улыбнулся, выставив наружу острые желтоватые зубы.

- Да, вот еще что... - спохватился лейтенант. - Сюда должны приехать еще два представителя нашей фирмы, я их жду буквально с часу на час. Если они появятся, пока я буду прохлаждаться в кафе, вас не затруднит объяснить им, как меня найти?

- С огромным удовольствием! - воскликнул портье. - А можно мне задать вам вопрос?

- Само собой, - кивнул Харвич.

- На вашей планете, на Земле, все существа бескрылы?

- Обладающие мыслью? Да, все.

- А вообще у вас есть... ну, птицы, скажем?

- Конечно, - рассмеялся Харвич. - И птицы, и крылатые насекомые. У нас и... - Он запнулся. Удобно ли сказать - "летучие мыши"? Но портье уже и сам догадался.

- Есть существа, похожие на нас? - с искренним интересом спросил он.

- Ага, - кивнул Харвич. - Но они неразумны. И очень маленькие по сравнению с вами.

- У нас тоже такие есть, - сообщил портье, скривив острое лицо. Противные звери! Летучие мыши. Некоторые ученые полагают, что именно они были нашими предками, но это, на мой взгляд, просто глупость. Они слишком малы.

Харвич усмехнулся. На Земле тоже есть чудаки, считающие предками человека обезьян, ну и что? Обычное дело. Во всех разумных мирах существует категория людей, которым обязательно нужны самые примитивные объяснения для любого сложного явления.

- Ну, я пошел, - сказал он. - В то самое кафе.

Персонал кафе, загодя предупрежденный, успел соорудить нечто вроде детских качелей, и эта конструкция была спущена для бескрылого гостя. Винцент с любопытством осмотрел тщательно вымытую неширокую кухонную доску, с двух концов обвязанную надежными веревками. Представив, как развеселила бы такая услужливость инспектора Ольшеса, Харвич осторожно сел на доску, и его с почестями вознесли наверх.

Кафе лейтенанту понравилось с первого взгляда. В нем преобладал любимый Харвичем бледно-сиреневый цвет, да к тому же стены были расписаны примитивными картинками - пейзажами и натюрмортами. Розовато-сиреневые скатерти на круглых столиках, ярко-сиреневые стеклянные вазы с белыми и светло-желтыми цветами, зелень листьев, белые стулья... У дверей землянина встретил официант в белой куртке и сиреневых свободных брюках.

- Нам очень приятно, что вы решили посетить наше кафе, - сказал официант, шелестя беловатыми крыльями, и его острое мышиное личико светилось при этом такой искренней радостью, что Харвич невольно широко улыбнулся в ответ. Но все же он решил немного охладить энтузиазм официанта.

- Ну, когда к вам явится целая толпа бескрылых, вряд ли вы будете так уж рады, - сказал он. - Они вас доведут своими капризами!

Официант рассмеялся.

- Да ведь и крыланы далеко не ангелы, - ответил он. - Прошу вас, куда вы хотели бы сесть?

Харвич огляделся. Посетителей в кафе было немного, и свободных столиков более чем хватало, но ведь ему позарез нужно было хоть с кем-нибудь поговорить...

- А ничего, если я подсяду к кому-нибудь? - спросил он. - Понимаете, я ведь на вашей планете впервые, и...

- О, разумеется! - понимающе откликнулся официант. - Вон там, у окна, сидит наш постоянный клиент. Он старый человек, очень одинокий, и любит поговорить. Но должен вас предостеречь: он слишком любит поговорить.

- Вот и хорошо! - обрадовался Винцент. - Мне у вас все очень интересно, я с удовольствием его послушаю.

Официант кивнул, и Харвичу показалось, что он рад за старика. И в следующую минуту лейтенант уже сидел напротив старого крылана в темно-синем строгом костюме. Почти черные крылья мыши свисали по обе стороны спинки мягкого белого стула. Харвичу понравилась общая цветовая гамма. Он любил контрасты.

Выждав, пока Харвич и официант подробно обсудят заказ, крылан приступил к беседе.

- Вы позволите мне представиться первому? - спросил он. - Или на вашей планете другие правила хорошего тона?

- Меня зовут Винцент, - тут же сообщил Харвич, отлично заучивший все инструкции, полученные в Управлении. А инструкции эти гласили, что правила хорошего тона на Димее в основном такие же, как и во всех разумных мирах. Младший должен оказывать уважение старшему, и уж конечно, первым называть свое имя. - Я слишком молод, чтобы вы мне представлялись первым, - пояснил он.

- О! - в черных, глубоко сидящих глазах крылана мелькнуло что-то, непонятное Харвичу. Но во всяком случае, старик не обиделся и не рассердился. - Рад это слышать. Но, поскольку я впервые в жизни так близко вижу двуногого прямоходящего, я, естественно, не в состоянии определить ваш возраст. А мое имя - Лон-Гир.

И началась беседа...

О чем только они не говорили! Харвич, несмотря на основательную сумму знаний, вколоченную в его память перед командировкой, прекрасно понимал, что ему известен лишь некий каркас, и что познакомиться с настоящей жизнью крыланов невозможно даже в Особом отделе Управления Федеральной безопасности. Конечно, все то, что собрали дипломаты, долгие годы готовившие Димею ко вступлению в Федерацию, особисты знали. Но все это оставалось голой схемой. И для того, чтобы наполнить ее дыханием, необходимо было соприкоснуться с крыланами, заглянуть в их дома и души, прислушаться к шороху их тонких перепончатых крыльев, присмотреться к странным траекториям их полета... и, конечно, вникнуть в их искусство.

И вот тут-то и обнаружилась точка преткновения.

Когда разговор, текущий по принципу свободной ассоциации, повернул к росписям на стенах кафе, Харвич сказал:

- Я вообще-то люблю примитивную живопись, но предпочитаю более яркие краски. Здесь все уж слишком пастельное.

- Примитивную? - непонимающе глянул на него Лон-Гир. - Что вы имеете в виду?

Харвич немножко растерялся.

- Ну, все сразу, наверное, - неуверенно сказал он. - Линию, цвет, объемы...

- Росписи на этих стенах выполнены одним из самых известных на нашей планете художников, - суховато сказал Лон-Гир. - И я никогда не слышал, чтобы его обвиняли в примитивизме. Наоборот, он принадлежит к числу наиболее сложных, философски мыслящих живописцев.

Харвич немного подумал.

- Может быть, мы говорим о разных вещах? - предположил он. - Вот, например, этот натюрморт. - Он ткнул пальцем в ближайшую к ним стену. Говоря "примитив", я имею в виду, что, скажем, вот этот контур... ну, его линия слишком изломана, в ней нет плавности... Знаете, мне трудно об этом рассуждать, я ведь не искусствовед, я говорю просто о собственном восприятии...