Ариадна Громова - Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 1

– Это Норберт Винер? - спросил профессор Лоран. - Ну да, я так и думал. Но у него в мозгу так прочно застряла идея о неизбежности тепловой смерти Вселенной, что я удивляюсь, как это он еще занимается социальными проблемами.

– Он считает, что даже на тонущем корабле надо сохранять порядочность и человеческое достоинство. Вероятно, поэтому.

– Но ведь вы тоже, по сути дела, думаете, что наш мир - это мир Хиросимы и крематориев.

– Нет, я так не думаю. Да и что такое «мир Хиросимы»? Хиросима искалечена, но жива, и люди, борясь против войны, вспоминают именно о Хиросиме. Нет, я не разделяю пессимизма Винера ни в прогнозах насчет будущего Вселенной, ни в размышлениях о судьбах человечества. Но это не значит, что вы вправе закрывать глаза на ту яростную борьбу, которая идет сейчас по всему миру, и думать, сидя у себя в лаборатории, что вы живете в счастливой Аркадии.

– Я вижу, вы стали заправским политическим деятелем, Шамфор, - вместо ответа сказал профессор Лоран, поднимаясь. - Благодарю за вашего Сократа и за ваши поучения, достойные современного Сократа. Мне, пожалуй, льстит, что вы обращаетесь ко мне как к случайно заблудившемуся единомышленнику. Но, откровенно говоря, вы ошибаетесь. Война, маки - все это далекое прошлое, тогда я был моложе, проще и на многие вещи смотрел иначе. А сейчас я далек от политики. Да и вообще - это ведь была война против фашистов. Что ж, я и остался противником фашистов. Но Гитлера нет на свете…

– Вот из-за таких, как вы, и появляются на свете Гитлеры! - вскипел Шамфор. - Вы в своих лабораториях создаете могучие силы, а потом равнодушно смотрите, как эти силы используются против человечества, и говорите: «Я далек от политики».

Лоран усмехнулся:

– Да что это с вами, Шамфор? Вас не узнать. Какой накал политических страстей! Значит, вы меня обвиняете в пособничестве Гитлеру? А ведь раньше у вас было нормально развитое чувство юмора…

Шамфор сжал кулаки и с усилием глотнул.

– Ладно, Лоран, - сказал он. - Заказ ваш я выполню.

– Заранее благодарю, - церемонно произнес профессор Лоран.

В лаборатории было тихо. Раймон и Роже читали, Мишель делал какой-то сложный анализ. Солнце светило прямо в окна, на белых шторах четко и зловеще чернели кресты решеток, на зелени линолеума, устилавшего пол, лежали скрещенные узкие полосы. «Светлая, просторная тюремная камера», - вдруг подумал Альбер.

Кажется, профессор Лоран подумал то же самое. На его сером, бескровном лице выразилось отвращение и тоска; он постоял на пороге, обводя взглядом комнату. Роже отложил книгу.

– Пойду приготовлю поесть, - сказал он. - Хорошо, что я вчера набрал продуктов на два дня. А то сидели бы сейчас голодные.

Раймон ушел вслед за ним. Профессор Лоран», волоча ноги, прошел по комнате, тяжело опустился в кресло у окна, откинул голову на спинку.

– Что нужно сделать, профессор? - спросил Альбер.

– Ничего. - Профессор Лоран пошевелился, достал Сиаль-5, проглотил крупинку. - Многовато на сегодня, но что поделаешь, слишком большая нагрузка на сердце и мозг… Мишель, все благополучно?

Мишель впервые повернул голову от своих пробирок:

– Поль просыпался. Он чувствует себя очень плохо. Франсуа еще спит.

– Что с Полем?

– Сердце работает слабо. И потом - у него что-то неладное с психикой. Он словно впервые меня видит и не знает, кто я такой.

– Плохо. Очень плохо. А что Пьер?

– Он очень встревожен. Не отходит от Поля.

– Ладно. Подождем, пока Поль снова проснется. Мишель, даю тебе срочное задание: самым подробным образом запиши все, что помнишь об окружающем. С самого начала, с первых минут. Пусть это будут отрывочные, неясные, неполные впечатления. Пусть ты не все осознал. Все равно - записывай то, что видел, слышал и так далее. Главное - подробность, последовательность, точность. Понятно?

– Понятно, - сказал Мишель, внимательно глядя на профессора. - Хорошо. Я все подробно запишу.

– Начинай это сейчас же.

– Хорошо. - Мишель явно колебался. - А если там будут личные мотивы, не относящиеся к делу?

– Какие личные мотивы? Я ведь прошу тебя записать все, что ты помнишь. Ты лично, с первого дня. Постарайся не путать последовательность восприятии, вот и все.

– Я многое видел и слышал, а понял, что это значит, только потом.

– Ладно. Напиши в скобках: потом я понял - это означает то-то и то-то. А сначала точно запиши: это я увидел, я услышал, я понял в этот момент, в этот день, а не в другой. Мне важно выяснить, как формировалось твое сознание.

Мишель Достал из шкафа пишущую машинку, пачку бумаги, уселся за стол в углу и, немного подумав, начал с удивительной быстротой стучать по клавишам. Профессор Лоран посмотрел на него и вздохнул.

– Все-таки в Мишеле есть какие-то нечеловеческие черты, - сказал он тихо. - И хорошие и плохие. Ни один человек не может в два дня выучиться так быстро печатать. Да, я думаю, и вообще не может. Мишель печатает быстрее самой лучшей машинистки, которую я знал. И не делает ошибок. То есть опечаток. Ошибки у него есть, и иногда очень курьезные: он не понимает многих простых вещей, потому что не жил по-настоящему.

– Профессор, вам надо лечь, мне не нравится, как вы дышите, - тревожно сказал Альбер.

– Да… Сиаль-5, конечно, не панацея, особенно если им злоупотреблять… - Лицо профессора Лорана подернулось синевой, он задыхался.

– Мишель! - позвал Альбер.

– В чем дело, профессор? - спросил Мишель, подходя. - Вы… вы больны?

– Мишель удивляется, видите? - Профессор Лоран слабо усмехнулся. - Я все время держался хорошо. Но сейчас, когда есть помощь, я позволил себе расклеиться…

– Вы слишком много ходили, говорили, волновались, - поучительно сказал Мишель, считая пульс профессора. - Пульс частит… перебои… Я сейчас сделаю вам укол. Сиаль-5 не принимали?

– Я принял сегодня уже три таблетки.

Мишель внимательно поглядел на профессора. Лицо его стало напряженным, словно он решал какую-то трудную задачу.

– Три таблетки? Но ведь вы знаете, что больше двух нельзя! Это же нелогично!

Профессор Лоран молча усмехнулся. Мишель еще секунду неподвижно глядел на него, потом пошел готовить шприц.

– Если дальше так пойдет, - тихо сказал профессор Лоран, - Мишель будет считать меня моделью, нуждающейся в переделке… Нелогические поступки, нечеткая работа тормозящих центров, физическая слабость… Вы слышали, как он объяснял, что я должен быть в глазах здешних обитателей всемогущим?

– Да. Но Мишель, по-моему, все больше склоняется к той мысли, что он сам по меньшей мере равен вам. В чем-то сильнее вы, в чем-то - он, а в общем - так на так.