Майкл Муркок - Финальная программа

— Шесть тысяч.

— Ты почти прав. Я не в состоянии их всех пересчитать. С другой стороны, клиенты ушли. Хотя и не в той пропорции.

— Не волнуйся, Дерек. Ты — все равно лучший.

— Вот! Распространи это. Нет, знаешь ли, я слышал, Олаф был здесь. Я уверен: стоит ему увидеть меня — во плоти, как бывало, — и он осознает свою ошибку.

— Я посмотрю.

— Хороший мальчик, — Дерек похлопал Джерри по руке и пошел, сгорбившись, прочь.

— Он очень умный? — спросил шведка.

— У него острый ум, — ответил Джерри. — И это важно.

— Всегда, — дополнила она, беря его за руку. Он послушно пошел за ней туда, где Шэйдс лежал поперек стола, прижавшись носом к стеклу и следя за тем, как маленькие шарики, ударившись о маленькие колечки, скакали вдоль края, пока не наскакивали на другие маленькие колечки. Шэйдс обхватил края стола, и, когда прозвенел звонок, костяшки суставов на его руках побелели.

— Вот это я и называю «закалка», Джерри, — не поднимая глаз, проговорил он. — Обирают меня. Я — павловская глина.

— Дай-ка взглянуть, как ты слюнки пускаешь, ты — старомодный лапочка, — улыбнулся Джерри, не принимая этого всерьез.

Джерри расслаблялся, поддаваясь настроению вечера. Он ущипнул Шэйдса за зад, и тот в ответ брыкнул его.

— Ты что, оседал меня?

— Не сегодня, прелесть.

Вот уже лучше, подумал Джерри, глубоко вдохнув дым, аромат духов — фимиам. Он снова чувствовал себя на подъеме. Он был в своей тарелке.

Шэйдс рассмеялся и опять сконцентрировался на стальных шариках.

Осмотревшись, Джерри узнал Олафа, о котором говорил Дерек; тот увлеченно трудился над игрой «Убей девчонку». В игре выделялось десять выстрелов, которыми необходимо было сразить шесть из десяти пластиковых обнаженных девушек, выполненных в натуральную величину, с помощью орудия, похожего на гарпунную пушку. Игра у него шла без особого успеха. Олаф был невысоким юношей с вечно страдальческим выражением лица, производившим впечатление, словно кто-то приготовил из него филе. Он положил оружие и направился к автоматической гадалке по рисунку ладони. Там он опустил в автомат монету и безвольно положил ладонь на секцию, выполненную из пульсирующего каучука. В тот момент, когда Джерри приблизился, машина отключилась, и в щели появилась маленькая карточка. Олаф вынул ее и изучающе осмотрел, затем нахмурился и покачал головой.

— Привет, Олаф. Дерек тебя ищет.

— Не твое это дело. — Голос у Олафа был вызывающий и одновременно жалобный; это был его обычный голос.

— Не совсем, Дерек просил меня поставить его в известность, если я увижу тебя.

— Мне кажется, тебе что-то от меня нужно. Ну, ладно. Я как раз потратил последнюю гинею, и мне нечего делать с арийцами.

— Ты ведь не еврейский мальчик? — спросил Джерри. — Не обижайся на мой вопрос, но ведь — нет?

— Заткнись! — Голос Олафа остался на той же ноте, но стал более определенным. — Мне осточертели люди вроде тебя.

— Да не обижайся ты, не обижайся, просто…

— Заткнись!

— Я лишь подумал, что, раз уж ты сказал…

— Ты не сможешь получить у меня наркоту, знаешь ли, — и Олаф повернулся к нему спиной.

Джерри прыжком обошел Олафа и снова оказался лицом к лицу с ним.

— Ну, послушай… — сказал Олаф.

— Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя прекрасное тело, Олаф?

— И не пытайся даже намекать на это, — ответил Олаф голосом, ставшим чуть менее определенным и чуть более мягким. — Ты, как-никак, ариец. А я не могу иметь ничего общего с арийцам. Это было бы гибельным.

— Бережешь девственность, Олаф, а?

— Не начинай снова. Люди вроде тебя — последние подонки. У тебя нет никакого понятия, что значит быть настоящим, духовным человеческим существом, знающим безграничный… — на лице Олафа появилась тонкая, высокомерная улыбка. — Самые последние подонки.

— И я об этом. Ты говоришь не как еврейский мальчик.

— Заткнись.

— Ну, ладно, иди, навести Дерека.

— Я не хочу иметь ничего общего с этим извращенцем!

— «Извращенцем»? Почему «извращенцем»?

— Это не имеет ничего общего с сексом — ты понимаешь, что я подразумеваю, говоря «не иметь ничего общего»? Это значит, не иметь дело с его идеями. Он извратил всю науку астрологию. Ты обращал внимание на то, каким образом он чертит свои диаграммы?

— А что там не так?

— В его диаграммах? Ты не видел его диаграмм? Он изобразит тебе что-нибудь за деньги.

— О, не «что-нибудь», Олаф.

— Где он?

— Последний раз я видел его вон там, — и Джерри указал в сторону дымовой завесы.

— Пусть радуется, что я хотя бы поговорю с ним, — кривляясь, Олаф пошел прочь. Прислонившись к автомату для чтения рисунка ладони, Джерри наблюдал за ним. Подошла шведка.

— Не знаю, сколько ещё мы пробудем здесь, — сказала она. — У Шэйдса еще много жетонов. Он выигрывает.

— Мы можем пойти покурить кое-что в Черном клубе, где — я знаю — против нас ничего иметь не будут и где мощно барабанят. Только если я и захочу поиграть сегодня вечером, то в тот момент, когда попаду в «Пирушку», иначе ничего из этого не получится.

— Я полагаю, ты намекаешь на марихуану? Я этого не хочу. Ты — что, чурбан?

— Вообще говоря, нет. Я предоставляю это моему брату. Просто мы могли бы пойти туда.

— А где это?

— Роща банкротов,

— Это далеко.

— Не так уж и далеко. Сразу за районом. По ту сторону ничейной земли.

— Что ты сказал?

— Ничего, — он посмотрел через нее туда, где Шэйдс дубасил по машине. Вспыхнула надпись «Драка».

— Жулик! — заплакал Шэйдс. — Жулик!

Как из-под земли, вырос исключительно спокойный негр-оператор в белом костюме; он улыбался:

— Что случилось, сынок?

— Этот стол — жулик!

— Не будь ребенком; чего же ты еще-то ждал?

Глаза Шэйдса за старыми солнечными очками, казалось, наливались злобой. Он несколько раз часто-часто передернул плечами. Негр наклонил голову набок и выжидательно осклабился.

— Очень уж вы завышаете свои шансы в играх, — зарычал Шэйдс.

— Вот и тебе пришлось иметь с этим дело, парень. Любому в эти дни приходится сталкиваться с чем-то подобным, знаешь ли. Да?

— Вся эта проклятая страна продалась.

— И ты, дружок, только сейчас это обнаруживаешь? Бог ты мой!

— Да, она всегда была продажной. Лицемерные плуты!

— О, нет. Они сейчас честные. Они могут позволить себе быть или думают, что могут…

Джерри доставляло удовольствие наблюдать, как два экс-патриота выдавали свою дешевую философию.

Шэйдс передернул плечами и отвернулся. Негр зашагал прочь, довольный собой.